Вернуться

Машина не совсем для начальника такого отдела, но Герману она очень нравилось. Всё‑таки проходимость у машины была просто фантастическая, а уж передвигаться на ней не привлекая внимание было одно загляденье. Герман старался не афишировать в прокуратуре, где и кем работает его мать. И изредка пользовался УАЗом матери в прошлой жизни, если это требовалось по работе: разные вещи перевозил или выезжал со следственной группой на места происшествий, туда, где ни какая другая машина проехать не могла. А свободных машин не было или не было бензина. И такое тогда было.

– Спасибо, мам, но машину не надо, я на своей. Слушай, есть серьезный разговор по поводу организации небольшого бизнеса. Но не здесь и сейчас. Хочу с тобой переговорить по этому поводу вечером. Хорошо?

– Ну, конечно, сынок. Нет проблем. Я постараюсь быть в восемь. Просто отчёт надо сдать, а так бы и пораньше приехала.

– Мам, не беспокойся. В восемь, так в восемь. Мне как раз надо ненадолго задержаться на работе. Да и перед коллегами «проставиться». Не беспокойся, – он увидел неодобрение в её глазах. – Я пару рюмок выпью, а потом сразу домой. Надо, мам! Иначе в коллектив не вольюсь, ты прекрасно это понимаешь.

– Ох, сынок, не стоит злоупотреблять алкоголем, – покачала она головой…

Он быстро забежал по указанному адресу, забрал почти новую печатную машинку и печатные ленты для неё. С этим всегда были проблемы. Ленты использовались до последнего, пока ещё были видны буквы на бумаге. Эх, время такое былое, да…

Возвращаясь в прокуратуру, он вспоминал, что опасения со стороны матери были небеспочвенны. В те годы он действительно злоупотреблял, особенно пивом. Пару раз из‑за его пьянки чуть не вылетел с работы, как в Перми, так и в Москве. Но теперь бояться матери было нечего.

Где‑то в сорок два года он неожиданно для себя осознал, что у него начался реальный пивной алкоголизм. Два‑три раза в неделю, а в пятницу – в обязательном порядке, он покупал пиво в больших количествах: не меньше трех‑четырех литров, а часто сверху и водочкой лакировал…

Когда он это понял, то сразу бросил пить пиво, и не пил его больше трех лет, пока не перенесся в этот временной отрезок. Выпивал, конечно, но только водку и в небольших количествах, да и только по каким‑то большим праздникам: День рождение, Новый год, ну и в День Победы…

– Ну ты, жук! – завистливо заявил Паша, когда Герман затащил в кабинет почти новую электрическую печатную машинку, потом поставил её на стол, а выданную механическую сразу утащил обратно к завхозу, который удивился, но молча принял обратно под роспись чудо механического гения.

– Просто знакомые есть хорошие, – сказал Герман, сел за свой стол и раскрыл порученное ему уголовное дело, углубившись в его чтение.

– Ты лучше дело изучи, а если будут вопросы, то задавай, – проворчал Манар.

– Спасибо, пока без вопросов, – ответил Герман, зарывшись с головой в материалы дела.

Это дурацкое дело Герман помнил потом всю свою жизнь до своего последнего дня. С него семь потов сошло, пока он его еле‑ел прекратил. А уж сколько он устных выговоров по нему получил от Кузнецова и заместителя прокурора, который как раз и курировал следствие в прокуратуре, просто не счесть.

В какой‑то степени, дело было больше забавным, чем сложным или страшным…

Вечером в одном из заброшенных домов начались крики и звуки драки. Бдительные граждане вызвали милицию. В доме задержали полураздетых мужика и молодую девушку, которая ко всему прочему оказалась несовершеннолетней

Всё бы хорошо, но потерпевшая оказалась глухонемой. Поэтому уже даже с этим были серьезные проблемы, чтобы её хотя бы допросить. Она сначала, когда нашли переводчика, обвинила мужчину в изнасиловании. Когда Герман её решил передопросить, то она заявила, что изнасилование было, но за деньги! Он от такого в осадок выпал… Это как? В третий раз она дала совершенно другие показания: изнасиловали, но в другом месте и в другое время. В четвертый – не насиловали и вообще, требует её больше не беспокоить!

Герман по молодости и неопытности тогда чуть с ума не сошел, пока не переговорил с директором ВОГ (Всероссийское общество глухих) в их городе. Потом с директором школы, где обучалась потерпевшая.

Обе ему объяснили, что у потерпевшей из‑за её болезни с головой всё не очень в порядке. И оказалось, что она еще в школе в десятом классе уже с мальчиками вступала в половые отношения. А теперь вообще оказывала услуги проститутки! Всё это всплыло не сразу, а чуть погодя. Но её клиент успел отсидеть в СИЗО почти месяц, пока Герман не отпустил его. Потом плюнул, и прекратил дело.

Изучая материалы, Герман, еще не видя следующий лист, понял, что он знает весь текст до запятой: «Ни хрена себе! Я уже через месяц не мог подробно вспомнить, что именно было в допросах, а теперь – я всё помню!»

С учетом того, что дело было очень «свежим», то Манар успел лишь допросить подозреваемого и свидетелей, а вот девушку допросил с горем‑пополам, использовал даже не официального переводчика, а не пойми кого.

Герман уже почти без изумления вспомнил и телефон директора ВОГ и её полные данные. Тут же набрал её и вызвал назавтра. Потом дозвонился до одного опера, который его еще не знал, ну здесь не знал. А в той жизни они отработали бок о бок на протяжении пяти лет и были в приятельских отношениях.

– О как! А ты откуда его знаешь? – удивился Паша, как и опер Роман Титов, который был удивлен звонком и тем поручением, что ему дал незнакомый следователь не проработавший и дня в прокуратуре. Роман даже Манару позвонил, чтобы уточнить по поводу Германа.

– У Артемыча спросил кого можно привлечь, вот он и посоветовал, – соврал Герман, но не сильно. Артемыч действительно знал почти всех толковых оперов в городе. Всё‑таки он двадцать лет по надзору за милицейским следствием отработал, а это не хухры‑мухры.

Тут наступило время обеда, Паша и Манар предложили Герману пойти с ними в столовую. В здании была небольшая столовая для сотрудников. Сотрудники столовой понимали возможные последствия, поэтому продукты не воровали и готовили достаточно прилично.

Герман отказался, у него были другие планы: отговорившись тем, что пока не голоден. Ребята ушли, а он быстро метнулся в неподалеку находящийся от здания прокуратуры продовольственный магазин и спустя двадцать минут вернулся.

Быстро выпросил у завхоза ключ от одного интересного помещения, которое полностью находилось в ведении Артемыча. По всем документам оно проходило как склад, но на самом деле пустовало. Артемычу и других помещений в подвале хватало, но отказываться от него он не собирался. Находилось оно на первом этаже в одном из закутков, так что там мало кто появлялся, даже из прокурорских работников.

Как‑то так получилось, что пару раз там спраздновали дни рождения сотрудников: там поставили несколько ненужных столов и множество стульев. И теперь там часто отмечались различные сабантуи лицами, к которым благоговел завхоз. Герман всё про это прекрасно помнил.

 

Глава 3