Воины Игры 3. Босс Игры

Огли смотрела на Александра расширенными от удивления глазами. Неожиданное откровение х‑игрока ввергло её в ужас, но поверить в это было тяжело. По сути, людей не осталось?!

– Другие миры вы тоже посещаете?

– Да. Нашими телами могут быть войори, соприаны, осы, жуки… Любое существо, способное мыслить индивидуально. Мы можем вселяться даже в животных, правда, ненадолго. Мы можем вселяться целыми колониями в одно тело и образовывать консолидацию. Как демон Аим, к примеру, объединённый в одно целое из трёх демонов обитает в шаре Путей. Шар Путей – это пародия на душу человека.

– Как ты попал в тело Александра? И ты один в этом теле?

– Он курит. Табак создал трещину и затянул меня в это тело. Я здесь пополам с человеком. Я его охраняю.

– А Максим?

– Мальчик болел. Каждая операция грозила ему вселением целой колонии. Поэтому, я был рядом с ним каждую операцию и впустил в него только х‑игрока моего класса, способного не только сохранить жизнь, но и уберечь. В Максиме очень сильный и старый х‑игрок. Он давно уже не питается человеком. Он стал частью мальчика, в котором обнаружился гениальный дар. Если он внезапно покинет Максима, то мальчик умрет. И я не знаю, что за столь древний дух вселился в Максима. Ни разу не видел его. Он прячется за грозами Игры.

– А как же смерды?

Плечи Александра печально поникли.

– Мы к ним не имели отношения. До недавних пор.

Огли в нетерпении приподнялась.

– Объясни, Александр.

– Мы не делили людей на чёрных и белых. И, кажется, напрасно. Х‑игрок, попадающий в тело смерда, становится смердом. Потом человек‑смерд умирает, к примеру, от старости. А х‑игрок, потерявший данное тело, за время жизни в нём успевает превратиться в смерда, вселяется в очередное тело с трещиной души и делает его смердом. Если человек поддаётся и сразу не изгоняет его из себя, то заражение гарантировано.

– Бесконечная цепочка заражений.

– Да. Более того, смерды способны заражать других людей, находящихся с ними рядом. Это происходит…

– Да, знаю: во время вспышек гнева и ненависти. Видела заражение собственными глазами. Как у вас тут всё запущено. Грусть и тоску навевает всё это безнадёжное копошение вселенцев. Тебе самому‑то не кажется всё это странным?

Землянин неуверенно качнул головой, но промолчал.

– Что‑то не так в твоём рассказе. Настораживает твоя фанатичная вера во вселения. А, следовательно, здесь, определённо закралось заблуждение – такова природа людей: верить в собственные сказки и наращивать в них подробности. Похоже на вашу игру в испорченный телефон. Я обязательно разберусь в этом.

– Не сомневаюсь, – хмыкнул Александр, расслабляясь.

– Понимаешь, – продолжала вслух размышлять гостья. – Понимаешь, кто‑то из вас, игроков, нагромоздил такое немыслимое количество событийных рядов, что распутать этот страшный клубок, боюсь, не удастся одному поколению. Наши с тобой дети, внуки, правнуки и их правнуки будут вариться в супе одного сумасшедшего игрока, а то и двух‑трёх, не одно столетие. Ну, может, их было, действительно, двое. Всё же, игровые полотна имеют два слоя: один древний, тающий и теряющий силу, второй новый. И, как видно из последних событий, эта вторая сфера Игры просчитана до мелочей на сотни лет вперёд, просчитаны даже мои огрехи и ошибки. Все мои ошибки выведены в разряд погашения накапливающихся элементов закона подлости, известного ещё как закон Мёрфи. То есть, тот, кто создал этот клубок игровых полотен и рядов, рассчитал Игру так, чтобы к финалу все ошибки были нивелированы мной и моими потомками, а главному игроку останется только довести задуманное до конца. Он, тот игрок, не думал о том, каково мне или моим детям будет переживать весь ужас, что неизменно возникнет в наших жизнях из‑за концентрации закона подлости в его полотнах Игры на период времени моей жизни и жизней моих потомков. Ему плевать на меня и моих детей. Это наталкивает на безумную мысль. Исходя из происходящего, выходит, что создавшему вторую сферу Игры игроку неважно время и чьи‑то жизни. Он нацелен на результат. Вопрос: что он замыслил? А ты просто, сидишь тут на кухне и переживаешь, что я возьмусь готовить яичницу.

Огли с усмешкой посмотрела ему в глаза и отпила кофе, причмокивая красивыми крупными губами.

Александр сглотнул, ощутив неожиданный и ничем, вроде бы, не обоснованный приступ вины за всех игроков перед королевой Войора. Её размышления, похоже, близки к истине.

Огли, хлопнув себя по коленям, поднялась, и налив ещё кофе, закрыла глаза, наслаждаясь ароматом. Она пыталась анализировать сказку Александра о вселенцах и разложить по полочкам известные переменные. Её ужасала мысль, что чудовища х‑игроков могут снова ожить, но в других образах, в других телах. Ладно, жуки, а если уже созданы другие твари?

Отчего‑то не возникало сомнений, что некие новые чудовища Франкенштейнов скоро вступят в новую Игру. Х‑игроки не могут иначе. Им нужна Игра.

– А что ты скажешь обо мне? Во мне есть х‑игрок? – внезапно спросила она, задумчиво звеня ложечкой в чашке.

Александр осторожно облизнул губы и отвёл глаза.

– Нет. Но у тебя симбионт. Тебе подселили симбионта, когда ты заразилась вирусом смердов. Он что‑то наподобие чит‑кода.

– Что такое чит‑код?

– Пиратская вспомогательная программа, обеспечивающая фигуре некие бонусные возможности, которых нет у других персонажей Игры.

– Расскажи подробней о симбионте.

– Вполне себе живая тварь из класса духов. Сама подумай. Он ведь не вышел на контакт со мной, будь он таким же, как я.

– Хранителем, ты хотел сказать?

– Да.

– Значит, во мне убийца?

– Да, Огли. И он часть Игры, в которую тебя втянули древние игроки.

– Я – игровая фигура? – Огли задала этот вопрос лишь за тем, чтобы подтвердить свои подозрения о том, что все игроки знают о её принадлежности Игре.

– Да. Ты знала это всегда. Твоего биологического отца создали для борьбы с цивилизацией мохванов. Ты унаследовала его миссию. Соболезную. На тебя должна уже быть открыта охота. Ты ведь выполнила миссию: мохваны больше не представляют угрозу человечеству. И теперь ты должна умереть. А жуков Фердмах по замыслу своего создателя ты не имела права уничтожать…

– И ты попытаешься убить меня? – Зло перебила королева. Выразительные губы скривились, глаза сузились. Но она не смотрела на него, разглядывая пузырьки, плавающие на поверхности напитка.