Воины Игры 3. Босс Игры

– Ого! Ни разу не слышала о борьбе с собственными кишками. Вы реально странные, земляне. – Огли тяжело опустилась на стул, вытирая со лба пот. – Ты не сказал, какая расплата меня ждёт.

– Смерть в камне. Он будет вечно терзать тебя, питаясь твоим голодом крови. Или перейдёт по крови кому‑нибудь из твоих будущих детей.

Огли мотнула головой.

– Это глупо.

– Ты о чём? – Александр склонился над ней и погладил по голове.

– Я пришла сюда не за тем, чтобы знакомиться со своим демоном.

– Ой‑ли? Ты пришла попить со мной кофейку, примерить моё выпускное платьице и посплетничать о наших девичьих делах. – Александр пожал плечами и улыбнулся. – Возьми кофе и иди к Максиму. Только не позволяй Аиму снова завладеть твоим разумом. Он нужен тебе только в бою.

Немного подумав, Александр добавил:

– На самом деле твой демон открыл мне глаза на многие вещи. К примеру, ты действительно, убивая савантов, думала, что избавляешь Землю от игроков. Демон сказал, что нет вселенцев. Нет их. Мы и есть игроки, Огли. Да, прямо в этих телах обитают игроки. Проклятие!

Огли медленно кивнула, опуская голову. Здесь она не могла поспорить с правотой землянина: она совершила непростительную ошибку, уничтожив многих больных людей. Они этого не заслужили.

– Ещё кофе? – Александр потянулся за новой чашкой. – Или чего покрепче?

– Покрепче?

– Коньяк есть. Будешь? Видишь ли, никогда не видел пьяную королеву Войора. Только учти, после алкоголя я становлюсь любвеобильным…

– Сомневаюсь, что посмеешь, – усмехнулась Огли, откидываясь и убирая волосы со лба.

Спустя пару часов проснувшийся Максим застал совершенно пьяных Огли и отца в гостиной. Огли орала, читая слова песни с экрана одного из его мониторов:

– Чёрный ворон, чёрный ворон,

Что ты вьёшься с оч‑ч‑чень лысой головой!…

– Она не лысая! – икая, возразил Александр, прерывая самозабвенный вой гостьи. – Это блик от солнца на его голове.

– А почему лысина такая розовая? – возмутилась королева, вытягивая ноги.

– Потому что ворон на фоне заката. Видишь, закат розовый, вот и лысина розо… блик розовый.

Огли отхлебнула коньяк прямо из бутылки, широко ею взмахнула и потребовала другую песню.

– Вот, эта нам подойдёт, – воодушевился отец.

Максим, не веря своим глазам, наблюдал, как красавица двух с половиной метров ростом, обняла хохочущего отца, который выкрикивал слова песни. Нестройно они горланили так, что закачалась люстра:

 

– Хочу иметь детей я только от тебя,

Пускай ты лилипут, моя горбатая.

Забудь, что все вокруг толкают и плюют,

Возьми моё тепло, и ласку, и уют.

 

Ты слышишь динь‑динь‑динь,

Ты знаешь дам‑дам‑дам,

Тебя в обиду, милый, я не дам.

Ты слышишь дам‑дам‑дам,

Ты знаешь динь‑динь‑динь,

Теперь ты будь, милый, моим.

 

Но как‑то раз с утра я выпал из окна,

Я счастлив был с тобой, прощай, моя жена.

А ночь придёт опять, но ты не будешь спать,

А сядешь в уголок и будешь вспоминать.

Последний куплет и припев песни группы “Ногу свело” они уже не могли петь, а ржали, обнявшись. У отца надулся пузырь на носу. Огли взвыла от хохота и согнулась на полу, пролив на ковёр остатки спиртного.

– Пипец, – мотнул головой Максим и тихо вышел.

Вардар задумчиво провёл рукой по простыне. На ладони остался след чёрной пыли.

Как долго Огли будет пользоваться силой смерда? Неужели, она не может без неё обходиться? А что если смерд захватит её сознание и больше никогда не отпустит? Что тогда?

Вардар закрыл рукой глаза и закусил губу. Он знал, что убьёт её, чтобы она не перебила всех войори. Ему придётся это сделать, если она не справится и не возьмёт под контроль ту черноту, что живёт в ней с детства.

Он тосковал. Ему не хватало Огли. Не хватало той Огли, что он когда‑то встретил у трапа мохванского корабля.

Она снова ушла в другое измерение или в другой мир. Он знал это. Пыль всегда остаётся после её ухода в иные миры.

Какой она вернётся? Снова больной? Или сумасшедшей? Или принесёт в своём опустошённом теле незнакомого х‑игрока‑смерда? Как защитить её от неё самой же?

Вардар поднялся, нехотя накинул мундир и вышел. Он направился на командный мостик, ознакомиться с новостями.

В коридоре он столкнулся с волком самого низшего ранга. Тот сидел на полу и безучастно качался из стороны в сторону. С пасти капала пена.

Вардар присел напротив, осторожно протянул руку и коснулся острого уха мохвана. Взгляд янтарных глаз остановился на его лице, и волк застыл, с испугом взирая на войори.

– Ты был в медицинском отсеке, мохван?

Волк медленно, утвердительно кивнул.

– Что с тобой?

Волк отстранился.

– У меня полуразмыкание, король Вардар. Ты знаешь, что я старого поколения. Запасных блок‑чипов для таких как я нет. Здесь я не стал своим в стае. Как был рабом, так и остался им, невзирая на милосердие своего Императора Ахн‑даса, спасшего мне жизнь своим ускхом с батареями. У меня нет здесь ничего. Лишь жажда к жизни заставила меня тогда бороться за ускх своего господина. У меня нет сенситивной связи со стаей Войора. Напрасно королева привезла меня сюда. Войор не примет меня никогда. Я здесь чужой.

В его голосе не было жалости к себе. Только злость.