Волнение. Кровь на снегу

Но вдруг он находится:

– На самом деле у меня к вам есть просьба. Я, понимаете, человек искусства немного, и моей душе дорого одиночество, и сегодня я думал над одним дизайном…

– Так вы дизайнер? – наседаю я. – Дизайнер чего?

– Конечно, не архитектурный, – он слегка кивает в мою сторону, выгибая бровь, – но то же для домов: интерьерный. Я как раз‑таки думаю над способом сделать зимнюю пустоту в ограниченном пространстве. Эти одинокие ветви, светлый снег…

– Я бы подумал ландшафтный, – усмехается сзади Штефт, – вас получается с Мэтью двое тут, дизайнеров.

– Да, я в отличие от отца, так же как и вы, занимаюсь интерьером, – не могу при словах удержать улыбку, пока на лицо Сото наползает величайшее выражение, принадлежащее человеку, который обломался во лжи, но пытается это скрыть всеми силами. Его экспрессивность ему тут не помогает совсем.

– Ах, ну, это же чудесно, – Венсеремос пытается быстро перевести диалог в мою сторону, – над чем же вы работаете?

– Я только выпустился из вуза, однако, – продолжаю его игру, – я пытаюсь воспроизвести определённую эстетику лёгкого гедонизма нашего века, заглядывая чуть назад. Мебель, обитая бархатом с орнаментами глянцевитых рельефных линий, которые шириной своей проявляют мягкость. Но яркими цветами ковров, или более тёмными для диванов, кресел вьются в оптическую иллюзию дополнительного объёма, которого на самом деле нет.

Сото внимательно слушает, но при этом немного поворачивает тело, чтобы поглядеть быстро на группу людей у огня.

– Вы, конечно, узнали какое течение было для меня основой в создании такого интерьера? – крючок погружается в воду.

– Теория. Теория никогда не была моей сильной стороной, – оборачиваясь быстро назад, пытается ответить хоть что‑то он. – Я больше следую своему чутью.

– Чутью… В любом случае, если вам так нужно одиночество, то я думаю… – оборачиваюсь в сторону Ника, чтобы увидеть его подтверждение кивком. – Мы можем уйти.

Напряжение, которое не покидало его выражение, сползает с него расслабленными цепями, и с выдохом он растёт в своей уверенности. Можно заметить, что он встрепенулся, оживился и снова его презентабельность берёт силу, пока он протягивает руку в бок от неглубокой ямы и с той же зубастой улыбкой говорит:

– Давайте я тогда вас провожу. Вот же! Не каждый день ведь вас встретить можно.

Он начинает двигаться слегка в сторону. Хорошо, значит та группа людей не стремится к столкновениям с другими. Значит, наши шансы лучше при возникновении оного. Попробуем‑ка понаглеть.

– Подождите, Венсеремос, можем ли мы уйти, проходя мимо одного места? – обращаюсь уже к повернувшемуся идти Сото.

Он заметно напрягается, стараясь скрыть это. Если бы я не знал, что тут происходит, то мог бы подумать, что человек просто устал от непрошенных гостей, желает избавиться от них скорее. Что недалеко от истины.

– Конечно, в какую сторону вам нужно? – оборачивается он.

– К во‑он той впадине, – жестом показываю ровно на людей у огня.

– Тут же впадина в другом месте, – его тело застывает, он смотрит быстро в другую сторону и показывает туда рукой. – Там она, кажется, я сегодня проходил её.

– Но я же отчётливо вижу её, – отвечаю я на это ему.

– В такой темноте? – совсем тихо, как будто это предназначалось только себе, произносит он быстро.

Тут Сото срывается с места.

Он несётся в сторону группы людей, ничего не сигнализируя. Просто бежит, резво для своей формы, в ту сторону, пока группа начинает своё движение, рассыпается, часть её – к каменному объекту, остальные – к грузовику, кто‑то из них – к костру.

Мы не стоим на месте: раньше меня начинает погоню Штефт, я сразу за ним. Ноги сильными ударами зарываются в снег, который хватает стопы, мешает хрусткому, шумному бегу.

– Эй! – кричу в спину Венсеремоса. – Стоять!

Нет смысла его хватать силой, нам всё равно нужно отправиться к остальным, чтобы всё выведать, тем более они могут сейчас улизнуть.

Я делаю упор в землю, рывок, ещё рывок с места. Чувствую, как сила сопротивления толкает меня с каждым моим движением, я сбито концентрируюсь на ней, ищу землю под каждым своим новым шагом и говорю ей направить на меня силу. Сначала совсем неловко, с излишним ударом, мою ногу выбивает из‑под меня вперёд. Как будто при прыжке на батуте упруго отбрасывает мою конечность в несколько раз сильнее, чем я ожидал. Чуть не падаю, но успеваю поставить вторую ногу, которую уже легче отталкивает земля, поправляя мой баланс. Сохраняю момент. Импульсы вплетаются в устойчивую амплитуду, и я уже бегу, с каждым толчком преодолевая сразу несколько метров.

За спиной быстро остаются другие бегущие и не могу разобрать, что кричит сзади Сото.

Я оказываюсь на краю углубления, когда моё движение останавливается врезанием обеих ног в землю, чтобы прервать инерцию. Пытаюсь быстро изучить ситуацию: на меня смотрят около двух дюжин людей, все они разные, нет никакого общего признака, что я мог бы разглядеть в свете лишь пламени, которое трещит накиданными в высокую кучу ветвями, но аккуратно загруженными в центре брёвнами. С левого боку от меня, в отдалении, видно и крупный транспорт, видно, что он привёз сюда всех, а также ту структуру, которую я теперь могу разглядеть в нескольких десятках метрах. Я сразу узнаю в элементах, складывающих блок ту самую плитку, что была украдена из дороги, её, видимо, давно оттуда достали, для своих целей. На ней…

Среди различных тряпок, из которых я могу разглядеть только самую крупную, малахитового оттенка покрывало с чёрными узорами, мне кажется есть не что‑то, а кто‑то…

Обёрнутая в разные слои ткани, брошенная на спину с вытянутыми конечностями, окончания которых связаны с конструкцией нитями, под летящим холодным снегом лежит девушка. На ней нет никакой одежды, из всего тела покрыто только туловище, но она находится, видимо, специально ближе к огню, чтобы сохранять всю конструкцию в тепле.

Я успеваю так же разглядеть и кровь, кровь, текущую даже не ручьями, реками с неё, фонтанирующую из предплечий, нагих бёдер. Как долго это продолжается?

Но времени нет, я кричу в сторону группы людей:

– А ну, все остановились!

Тут успевает подбежать к «своим» Венсеремос, и теперь его очередь вещать:

– Братия! В нашем месте вторжение! Непрошенные гости!

– Заткнись! – это уже подбегает Ник, крича на мужчину. – Никому не двигаться!

– Не слушайте их, доставайте мару! – его голос теперь дребезжащий крик, и, он, заметив, что в руках у братии уже посверкивают необычайные трёхгранные кинжалы с длинными узорчатыми ручками, добавляет: – Защищайте сосуд!

Он спрыгивает к центру и становится грудью перед всеми. Возникает напряжённая пауза, пока он развязывает шарф и откидывает в сторону, выхватывает из чьих‑то рук пару кинжалов самому себе.

– Ни шагу! – он тычет остриём оружия в мою сторону прямой рукой. – Вам здесь не рады.