Волны любви

Тот расхохотался:

– Не трогать, говоришь? Не трогать, сука?! Да что это за мужик такой, раз прячется за женскими юбками? Раз боится честной драки?

– Не честной, – проговорила Марианна дрожащим голосом. – У тебя в руках дубинка.

Джуд снова захохотал.

– Чтобы справиться с таким сопляком, как он, мне никакая дубинка не нужна. Отойди, дай на него взглянуть!

Марианна не двинулась с места.

– Джуд…

– Я сказал, отойди! – заорал тот. – Зажги лампу!

– Здесь нет… нет лампы. Нет даже свечи.

– Врешь!

– Нет‑нет, я говорю правду. Я боялась, что свет могут увидеть в поселке.

Джуд презрительно фыркнул:

– Не хотела, чтобы вас видели, а? Да кто же это такой, что ты так за него трясешься? Как его зовут? Ну хорошо. Я захватил огрызок свечи и коробок спичек. Сейчас посмотрим, кто это мне наставляет рога! Я хочу увидеть лицо этой сволочи, прежде чем сверну ему шею!

От этих слов у Марианны подкосились ноги. Горячее дыхание Филиппа обжигало ей ухо. До сих пор он не проронил ни слова, и она никак не могла понять почему. У них на острове мужчины перед дракой всегда поносили друг друга на чем свет стоит.

Джуд чиркнул спичкой, и огонек на мгновение осветил лачугу. Марианна стояла оцепенев. Боже, сейчас он увидит Филиппа!

Через секунду стало еще светлее, и теперь она видела грубое лицо Джуда отчетливо. Внезапно – она и глазом моргнуть не успела – из‑за ее спины выскочил Филипп.

Джуд тоже оторопел от неожиданности, разинул рот, пытаясь что‑то сказать, но из глотки вырвался лишь какой‑то, похожий на хрюканье звук. В следующее мгновение Филипп вышиб огарок свечи из руки Джуда. Тот издал яростный вопль. Хижина погрузилась в кромешную мглу.

– Филипп! – испуганно вскрикнула Марианна.

Ответа не было. Кто‑то толкнул ее, и она полетела на кровать, затем кто‑то вскрикнул (она не поняла кто), и, наконец, на пол свалилось что‑то мягкое – по‑видимому, тело. Марианна в ужасе затаила дыхание: кто это, Джуд или Филипп? – и снова крикнула:

– Филипп!

И наконец послышался голос Филиппа:

– Все в порядке, Марианна. Найди свечу и зажги. Никак не пойму, жив он или нет.

Она принялась судорожно шарить по полу и вскоре нашла огарок свечи, а Филипп передал ей спичечный коробок. Чиркнув спичкой, она зажгла свечу и протянула Филиппу. Он нагнулся над телом Джуда.

Марианна с содроганием отвернулась. Одного взгляда на Джуда было достаточно, чтобы все стало ясно: открытые глаза не мигая смотрят в потолок, из левого бока торчит нож. Без всякого сомнения – Джуд мертв.

Она услышала, как Филипп глубоко вздохнул, а потом почувствовала на своем плече его руку.

– Да, он мертв. Я успел вовремя пырнуть его ножом. Еще секунда, и вместо него на полу лежал бы я. Марианна, теперь мне просто необходимо уйти! Другого выхода нет.

Голос его раздавался глухо, словно говорил он сквозь толстый слой ваты. И хотя все слова были понятны, она никак не могла сообразить, о чем это он.

– Марианна, ты слушаешь меня? – Филипп рывком повернул ее к себе лицом и хорошенько встряхнул.

Свечку он поставил на стол, и в тусклом свете видно было, что он бледен как смерть, а лицо в капельках пота.

– Если ваши люди до сих пор не убили меня, то теперь, когда они найдут его, меня точно не пощадят.

«Не пощадят», – тупо подумала Марианна.

Мысли ее вернулись к отцу Джуда, и, вспомнив, каким он бывает в минуты гнева, она содрогнулась от ужаса.

Филипп еще крепче схватил ее за плечи.

– Ты должна показать мне, в какую сторону идти и где вы храните лодки. Мне нужно добраться до материка. Ты слышишь меня? Марианна!

Она смотрела ему в глаза, но ничего не видела, а в следующее мгновение словно очнулась, стряхнула оцепенение, и в миг все стало ясным и понятным. Теперь она знает, что делать.

– Это ни к чему, – произнесла она спокойно.

Филипп в недоумении вскинул брови.

– Что ты имеешь в виду?

– Я пойду с тобой: покажу дорогу и помогу взять лодку.

Филипп покачал головой.

– Но это… Я хочу сказать, это вовсе не нужно. Никто не заподозрит тебя в убийстве этого человека. Ты можешь спокойно вернуться в деревню и лечь в постель задолго до того, как найдут его тело.

Перед глазами Марианны встало лицо Иезекииля Троуга.

– Ошибаешься, Филипп. Они сразу меня заподозрят – во всяком случае, отец Джуда. Теперь я понимаю, что он давно следил за мной. Нужно мне было раньше сообразить, что его‑то провести не удастся. Неужели ты думаешь, что у Джуда хватило бы ума самому выследить нас? Нет! Наверняка отец сказал ему, что я веду себя как‑то странно, и посоветовал пойти за мной следом. Мне придется уйти с тобой, Филипп. Если я останусь, меня убьют. Черт бы тебя побрал, неужели ты хочешь моей смерти?

Филипп отвернулся и тяжело вздохнул.

– Ты же знаешь, что нет. Хорошо, Марианна. Я тебе верю. Мы отправимся вместе, однако не думай, что это будет увеселительная прогулка. Мужчина может путешествовать без денег, крова и еды, а вот женщина вряд ли.

Она горько улыбнулась.

– Ты забываешь, что я не просто женщина: занимаясь мужским делом, я привыкла к суровой жизни, – так что не беспокойся, обузой тебе не буду.

Когда огарок свечи разгорелся ярче и осветил всю комнату, они принялись собирать в дорогу еду, которую так и не успел съесть Филипп, и воду. Сняв с кровати покрывало, они завернули в него провизию, потом Филипп, переоделся в свой костюм, а сверху накинул ее тяжелое пальто. Сунув руку в карман, он нащупал какой‑то предмет и вытащил его на свет. Глаза его расширились от удивления, когда он увидел, что на ладони у него лежит маленький аметистовый флакончик духов.

– Что это?

– Ой! – Марианна бросилась к нему, выхватила флакон и сконфуженно проговорила: – Это мое. Я нашла его на берегу в тот же день, когда и тебя. Он принесет нам удачу.