Всё и ничего. Как выжить в одиночку?

– У меня для него очень важная личная информация. Пожалуйста, дайте мне номер телефона Сергея Викторовича, или передайте ему мой. Я живу в Краснодаре.

– Нет у меня его номера, – зло ответил невидимый собеседник и неприязненно спросил: – Если я вдруг как‑нибудь, когда‑нибудь, где‑нибудь его встречу, что ему передать?

Асте стало до слёз обидно. Она ведь была уже почти у цели! Неизвестно, если другие пути её достичь. И у неё не оставалось никакого выбора, как сказать нечто такое, чтобы злой директор Коржаев всё же вывел её на Танаева, не посмел бы отказать.

– Если вы как‑нибудь, когда‑нибудь, где‑нибудь его встретите, передайте, что… – Аста стала лихорадочно соображать, как Танаев звал свою любимую женщину. Вдруг не Уля, а Яна? И на всякий случай выпалила редкое по сегодняшним временам полное имя: – Ульяна умерла!

– А что это значит? – собеседник явно опешил. Всё‑таки такими вещами как смерть обычно не шутят.

– Он поймёт.

Следующий звонок раздался примерно через полчаса.

– Здравствуйте, Аста. Это Танаев. У меня сложные отношения с Коржаевым, но он всё же передал мне ваш номер. Что случилось?

Журналистка поверить не могла в собственную удачу. Вот так вот за один день разыскала ребёнку папу! И она принялась рассказывать о сегодняшнем визите бабушки мальчика и то, что стало ей известно о смерти Ульяны. И про то, что мальчик надеется узнать своих родственников.

– Я предлагал Уле жить вместе, она сама не захотела, – начал было оправдываться Сергей Викторович, но Асте это было уже неинтересно, и она сказала:

– Давайте я перекину вам номер телефона Татьяны… – она забыла её отчество и не смогла его сразу найти на листке с утренними записями. – А ваш номер отправлю ей. Созвонитесь.

– Я обязательно скоро приеду повидаться с сыном, – твёрдо пообещал Танаев.

Нажав на кнопку отбоя, Аста сразу же принялась набирать на мобильном цифры, записанные в блокноте. Спешила обрадовать бабушку. И та действительно очень обрадовалась, принялась горячо благодарить за помощь, а потом спросила:

– Сколько я вам должна?

– Что вы, нисколько, – заверила Аста и осеклась, осознав, что в Агентство приходила не её старая добрая знакомая, а клиентка, которая должна оплатить оказанную услугу.

Но журналистка не знала, сколько это стоит. Кроме того, ей ведь не составило особого труда найти человека. Ну, просидела она день за компьютером. Это же её время и её старания. Оставалось только надеяться, что директор не осудит сотрудницу за подобную благотворительность. Он человечный, он поймёт. Кроме того, Дмитрий и сам журналист, а не только юрист. Ей живо припомнилась его статья, из‑за которой восемь лет назад у него и родилась идея создать журнал «Крими‑Мир». Агентство было основано позже.

Конечно, Аста могла о визите Татьяны Владимировны вообще никому не рассказывать. Но на следующий же день встретила в кафе Мудрова, обедавшего с внуком, и не выдержала, тут же похвасталась своим первым, пусть и несложным, расследованием.

 

Что такое «не везёт»

 

Эрик проснулся поздно. Для него поздно. То есть, не в пять утра, как обычно, а в семь. Накануне он попросил Владимира купить бутылку водки. Тот сначала собирался на машине съездить, но Шерр проворчал:

– Пешком сгоняй, тут два квартала всего. Тебе вообще двигаться побольше надо, лишний вес скидывать, а не отсиживать задницу в кухне целыми днями.

– Так я же и продукты ещё хотел купить, – обиженно протянул Владимир.

– Ну, вот в руках и принесёшь. Тоже на пользу будет.

Сосед по комнате обулся, натянул куртку, пересчитал купюры в портмоне и ушёл. Он действительно все три дня, которые жил в их съёмном домике, провёл в кухне. Долго и тщательно готовил еду, причём, нарезал мясо и овощи, сидя за столом. Так же сидя помешивал продукты на сковородках на плите. Хорошо, что посуду мыл стоя.

Михаил с Эриком с едой не заморачивались. Оба не завтракали, обходясь чашкой кофе, обедали вне дома, а в кафе, или просто покупали пирожки на перекус. Иногда они пересеклись за ужином, и тогда варили на двоих пачку пельменей, или делали макароны по‑флотски, обжаривая магазинный фарш. Квитко же к принятию пищи подходил по‑советски ответственно: первое, второе и компот.

– Ты поваром работал? – с усмешкой спросил Эрик, наблюдая за тем, как Владимир ловко шинкует кочан капусты остро отточенным ножом.

– Почему поваром? – удивился Квитко, вскинув широкие густые брови. – Я московский вуз окончил, физику в техникуме преподавал.

Вернулся он из супермаркета, тяжело дыша и прихрамывая, поставил на пол в прихожке два больших полиэтиленовых пакета, протёр носовым платком пот со лба, поморщился от боли, проговорил:

– Таким манером точно похудею, – и обессилено рухнул на стул.

Эрик поднял пакеты, отнёс их в кухню, мысленно укорил себя за то, что заставил нездорового человека таскать тяжести, и принялся выкладывать на стол упаковки с продуктами.

– А ты что две бутылки взял?

– Подумал, может, Миша тоже захочет выпить.

– Нет. Он вообще никогда в жизни ни грамма спиртного не выпил. Принципиальный трезвенник. А ты?

– Ну, я могу пару рюмочек пропустить. Но больше ста грамм – нет. Норма у меня такая.

Позже, накрыв к ужину стол, Владимир рассказал такую историю:

– Я, пока в институте учился, в общаге жил. После зимней сессии парень один день рождения праздновал. Как положено, по‑студенчески, минимум закуски и батарея бутылок. И кто‑то вдруг начал подзуживать: «А слабо выпить бутылку водки из горла? Всю сразу! Кто так сможет?» А я ж молодой, здоровый, сдуру и говорю: «Я могу!» Все на меня уставились, а я беру бутылку, пробочку откручиваю, голову запрокидываю – и давай водку в горло вливать. Она как пошла, всё внутри обожгла, дыхание перехватило. До меня дошло, что я творю, но остановиться уже не мог. А парни скандируют: «Пей до дна! Пей до дня!» Так всю бутылку и вылакал. Поставил на стол пустую посудину, присел, и тут меня повело. Мысль одна: как бы до туалета добраться. Вышел из комнаты, голова кругом… Вывернуло меня, конечно, наизнанку. Но и легче сразу стало. Окно открыл, подышал, умылся, рот прополоскал… И вот возвращаюсь к компании и бодро так говорю: «Без меня пьёте? А где моя рюмка?» Мне, дескать, всё нипочём. Мне налили, но я уже не пил, вид только делал, и всё думал: «Ну, я дурак! На слабо повёлся. Мог ведь вообще умереть»… С тех пор больше трёх рюмочек ни разу не выпил.