Я тебя узнаю

Бурча себе под нос, я вышел на улицу. Если бы я еще знал, как колоть дрова… Как у городского жителя и сына обеспеченных родителей у меня никогда не возникало ни желания, ни необходимости учиться этому делу. Я и топор в руках держал только для прикольных фоток, когда учился в универе.

Остановился возле сарая, всё еще надеясь, что друг одумается. Но Глеб, приоткрыв дверь, крикнул:

– Давай поторапливайся!

Делать нечего… Показать себя безруким идиотом перед девушкой, хоть и работавшей на меня, не хотелось. Взявшись за топорище, я поднял его над головой и со всей силой обрушил на пень. Ничего. Даже небольшого скола.

– Дим, не то рубишь, – Глеб выскочил на крыльцо. – Дрова клади на пень и руби!

– Может, ты сам?

– Ну уж нет. Кто‑то из великих говорил, что надо чередовать умственный труд с физическим.

Стиснув зубы, я принялся за дело.

Уже через десять минут я скинул с себя олимпийку, оставшись в одной майке, а затем скинул и её. Удивительно, но, хоть и с грехом пополам, у меня получалось, и я даже вошел во вкус. И когда позади услышал «Доброе утро, Дмитрий Владимирович», гордо выпрямился и обернулся, чтобы ответить. Топор, который я с силой вонзил в бревно, застрял, нога соскользнула, и я плашмя бухнулся на мёрзлую землю. Перед глазами быстро закружилось небо, а потом возникло испуганное лицо Ангелины.

– Ой! – воскликнула она. – Вам больно?

Нет, черт побери, приятно!

Я попытался подняться, но едва не задохнулся от боли в спине.

– Давайте я вам помогу подняться, – девушка уже обхватила меня за плечи, пытаясь приподнять. – Глеб! – крикнула она.

Друг не замедлил явиться.

– Ну что там еще у вас случилось, господин Карелин? – язвительно начал он, но, увидев моё перекошенное от боли лицо, поспешил на помощь. – Блин, Димыч, без приключений не мог?! – Похоже, я здорово разозлил друга. Ну так ему и надо – сам виноват, нечего было поручать мне делать то, к чему я не приспособлен. – Откуда у тебя только руки растут? – приговаривал он, поднимая меня с земли.

– Уф, чёрт… – я стиснул от боли зубы – Глеб надавил на ребро.

– Глеб, осторожнее, – услышал голос Ангелины. – Вполне возможно, у Дмитрия Владимировича повреждено ребро. Идите лучше в дом и принесите что‑нибудь теплое. Еще не хватало ему подцепить воспаление лёгких.

Глеб спорить не стал, послушался.

– Как вы? – девушка сняла с себя куртку и накинула мне на плечи. – Сделайте вздох, выдох. Болит?

– Нет, не очень, – я чувствовал себя беспомощным слюнтяем. – Я сам, не стоит беспокоиться.

– Не двигайтесь, – ее голос стал строгим, и сейчас она напомнила мне суровую школьную училку. – Впереди очень напряжённая рабочая неделя, вам надо быть в форме. – Друг уже тащил одеяло. – А вот теперь, Глеб, помогите Дмитрию Владимировичу дойти до дома, а потом займитесь дровами.

Ловко она его! Глядя на опешившего друга, я еле сдержал смех. Эта Ангелина – командир в юбке.

Уже через несколько минут я полулежал на диване и тайком наблюдал за девушкой, которая, нервно стиснув руки, стояла у окна. Глеб принес охапку дров и принялся разводить огонь в печи.

– Ну ты как, дружище?

– Жить буду.

– Растяпа, – он хохотнул.

Ангелина повернулась к Глебу:

– Я хотела бы с вами поговорить.

– Я весь внимание.

– Наедине, – она кинула быстрый взгляд на меня и нахмурилась.

– Ну ладно… – друг указал рукой на комнату, а я насторожился.

Они скрылись за дверью. Я слышал строгий голос Ангелины – она что‑то выговаривала Глебу, он сначала возражал, а потом заткнулся. Интересно, чем эта пигалица припугнула его и как ей удалось укротить бородатого громилу?

 

Глава 16

Я как раз досматривала интересный сон, когда меня разбудили громкие возгласы из соседней комнаты. С минуту лежала с закрытыми глазами, безуспешно пытаясь вернуть себя обратно. Безрезультатно. Высунув нос из‑под тёплого одеяла, поняла, что зря – морозильная камера.

Мужчины за стеной громко разговаривали, о чём‑то спорили и, не в силах сдержать любопытство, я всё‑таки заставила себя подняться с кровати.

Теперь они шумели на улице. Я закуталась в одеяло и подошла к окну.

Обалдеть! Дмитрий Владимирович колол дрова! Взлохмаченный, немного небритый, он напоминал дикого неандертальца. А когда стянул с себя олимпийку, а затем и майку, я на какое‑то время забыла, что надо дышать. Вот это тело! На фоне свежевыпавшего снега его загорелый торс смотрелся великолепно, и я с трудом отвела взгляд.

Переодевшись, прошла в кухню, и в это время входная дверь распахнулась и вошёл Глеб.

– С добрым утречком, – на его лице застыла довольная улыбка. – Как спалось?

– Хорошо, но мало. Что там у вас за спор с самого утра?

– Заставил Димку колоть дрова. Неумёха…

Я нахмурилась.

– Что значит «неумёха»?

– А то и значит. Видите ли, не умеет он! – Глеб хмыкнул.

– Вы, вообще, соображаете? А если он себе что‑нибудь отрубит?

Мужчина в ответ расхохотался, а я схватила свою куртку и бросилась на улицу. Папа всегда говорил, что если не умеешь колоть дрова, то лучше за топор не браться. И рассказывал страшные истории про отрубленные пальцы и ступни. А тут горе‑дровосек в лице моего шефа, за безопасность которого я отвечаю головой! В конце концов, Глеб сам может заняться колкой дров – ему эта роль подходит гораздо больше.

– Доброе утро, Дмитрий Владимирович.

Топор вонзился в полено, шеф обернулся и в следующее мгновение плюхнуся на снег. Я услышала звук, будто что‑то хрустнуло…

Плохо соображая, я что‑то выкрикнула. Глеб уже бежал к нам. Дмитрий Владимирович кривился от боли, а я в это время пыталась вспомнить уроки оказания первой медицинской помощи.

Вдвоём мы помогли шефу дойти до дома, усадили его на диван.

Я ужасно разозлилась на Глеба. Тоже мне друг! Никакой ответственности! А если бы случилось непоправимое?! Конечно, я не удержалась и высказала Глебу всё, что думаю о нём и о его безголовости.

***