Ярость

Мужчина полностью ушел в свои мысли; даже сейчас, в один из его редких выходных, его ум был все так же сосредоточен на министерских делах.

– Неплохо, Лоти!

Он встал и поднял тяжелое бамбуковое удилище, что лежало рядом с ним. И наблюдал за сыном, пока тот осторожно снимал с крючка рыбку для наживки и протягивал ее отцу. Манфред взял рыбешку. Она была холодной, плотной и скользкой, а когда он проткнул острым концом большого крючка ее плоть, крошечный спинной плавник вздыбился, и рыбка отчаянно забилась.

– Что ж, ни один старый коб перед такой не устоит. – Манфред поднял живую наживку, чтобы сын полюбовался. – Выглядит так аппетитно, что я и сам бы ее съел.

Он взялся за тяжелое удилище.

С минуту он наблюдал, как прибой разбивается о камни под ними, а потом, выбрав подходящий момент, подбежал к краю воды, двигаясь удивительно легко для такого крупного человека. Пена охватила его лодыжки, когда он надежно встал и широко взмахнул удилищем. Живая наживка сверкнула, промчавшись по параболе под солнцем, и тут же ударилась о зеленую воду в сотне ярдов от рыбака, за первой линией бурунов.

Манфред отступил, когда следующая волна ринулась на него. Держа удилище на плече, пока леска продолжала разматываться с большой катушки «Скарборо», он выбрался из сердитого белого прибоя и вернулся на свое место высоко на камнях.

Он воткнул удилище в щель между камнями и прижал свою старую, покрытую пятнами шляпу к катушке, чтобы остановить ее. А потом уселся на подушке, прислонившись спиной к скале, а сын пристроился рядом с ним.

– Хорошая вода для кобов, – проворчал Манфред.

Море было бесцветным и мутноватым, как домашнее имбирное пиво, – идеальные условия для той добычи, которую они искали.

– Я обещал маме, что мы принесем ей рыбу для маринада, – сообщил Лотар.

– Никогда не считай своих кобов, пока они не окажутся в бочке с уксусом, – посоветовал Манфред, и мальчик засмеялся.

Манфред никогда не прикасался к сыну на глазах у других, даже перед его матерью и сестрами, но он помнил огромное удовольствие, которое чувствовал в возрасте Лотара при отцовских объятиях, поэтому в такие моменты, когда они оставались наедине, он позволял проявиться своим истинным чувствам. Он неторопливо протянул руку и опустил ее на плечи сына, и Лотар застыл от радости, с минуту даже боясь дышать. Потом он медленно придвинулся к отцу, и они молча наблюдали за концом длинного удилища, кивавшего в ритме океана.

– Так что, Лоти, ты уже решил, чем хочешь заняться, когда окончишь школу Пола Рооса?

Это была лучшая средняя школа в Капской провинции, чем‑то вроде Итона или Харроу для африканеров.

– Па, я тут подумал, – серьезно заговорил Лотар. – Я не хочу быть юристом, как ты, а медицина кажется мне слишком трудной.

Манфред уступчиво кивнул. Он уже смирился с мыслью, что Лотар не блещет в учебе, а просто хороший средний ученик. Но он преуспевал во многом другом. Уже было ясно, что его сила заключается в умении быть лидером, в решительности и храбрости, и он обладал исключительными спортивными талантами.

– Я хочу пойти в полицию, – неуверенно произнес мальчик. – Когда я окончу школу, мне хочется поступить в полицейскую академию в Претории.

Манфред сидел молча, стараясь скрыть свое удивление. О таком он сам, пожалуй, подумал бы в последнюю очередь.

Наконец он сказал:

– Ja, почему бы и нет? Ты будешь там хорошо учиться. – Он кивнул. – Это хорошая жизнь, посвященная служению твоей стране и твоему народу.

Чем больше Манфред думал об этом, тем сильнее осознавал, что Лотар сделал блестящий выбор, – и, конечно, тот факт, что его отец министр полиции, совсем не повредит карьере мальчика. Он надеялся, что сын не передумает.

– Ja, – повторил он. – Мне это нравится.

– Па, я хотел спросить… – начал Лотар, но тут конец удочки резко дернулся, потом выпрямился, а затем сильно изогнулся.

Старая шляпа Манфреда слетела с катушки спиннинга, когда леска стала с шипением разматываться.

Отец и сын вскочили, а Манфред схватил бамбуковое удилище и отклонился назад, натягивая леску.

– Да это чудище! – воскликнул он, почувствовав вес рыбины.

Катушка продолжала разматываться, хотя Манфред уже прижимал ее рукой в старой кожаной перчатке. Через несколько секунд от перчатки стал подниматься голубой дымок.

Когда казалось, что на веретене катушки осталось всего несколько витков лески, рыба остановилась, и в двухстах ярдах где‑то там, под мутноватой серой водой, начала трясти головой так, что толстый конец удилища заколотил в живот Манфреда.

Лотар подпрыгивал рядом, подбадривая отца криками и советами, а Манфред начал вываживать рыбу, понемногу наматывая леску на катушку, пока та почти не заполнилась снова, и он уже ожидал увидеть бьющуюся добычу в прибое за камнями. Потом рыба внезапно снова рванулась прочь, и ему пришлось заново начать напряженно и кропотливо сматывать леску.

Наконец они увидели ее глубоко в воде под камнями – бок рыбины блестел, как огромное зеркало, когда на него падал солнечный свет. Удилище сгибалось, словно большой лук, когда Манфред тянул рыбу вверх, пока та тяжеловесно не заколыхалась, раскачиваясь взад‑вперед под напором волн, сверкая радужными оттенками розового и жемчужного, и ее огромные челюсти не начали судорожно разеваться от утомления.

– Острога! – закричал Манфред. – Скорее, Лоти, скорей!

Мальчик спрыгнул к краю воды с длинным шестом в руках и вонзил острие остроги в бок рыбы, сразу за жабрами. Пятно крови окрасило воду, и тут же Манфред бросил удилище и поспешил помочь Лотару управиться с острогой.

Вдвоем они вытащили рыбину, бьющуюся и дергающуюся, на камни над высокой линией прибоя.

– Да она весит сотню фунтов, не меньше! – восторгался Лотар. – Мама и девочки будут ее мариновать до полуночи!

Лотар понес удочки и ящик с рыболовными принадлежностями, а Манфред перекинул рыбину через плечо, пропустив через ее жабры короткую веревку, и они направились обратно по изгибу белого пляжа. На камнях следующего мыса Манфред опустил рыбу на землю, чтобы несколько минут передохнуть. Когда‑то он был олимпийским чемпионом среди боксеров в полутяжелом весе, но с тех пор слегка раздобрел, его живот стал мягким и выпуклым, а дыхание – коротким.

«Слишком много времени провожу за письменным столом», – уныло подумал он, садясь на черный валун. Вытирая с лица пот, он огляделся по сторонам.

Это место всегда доставляло ему удовольствие. И его огорчало, что в своей напряженной жизни он мог выкроить так мало времени, чтобы приезжать сюда. В давние студенческие дни они с Рольфом Стандером, его лучшим другом, ловили рыбу и охотились на этом диком нетронутом участке побережья. Оно принадлежало семье Рольфа уже в течение ста лет, и Рольф никогда не продал бы ни кусочка этой земли никому, кроме Манфреда.