Юми
Прапорщик Бырка оглянулся на спящих военных: сержант Кос, рядовые Лимон, Третьяк, Лукин, Яндекс и гитарист Пашка Скляр. Да, еще недавно пришедший к ним из Бабяково узбек Шаман, его тоже временно поселили здесь, среди военных, пока не обустроят комнату для него и его семьи… Полудетские лица в призрачном мерцании свечей казались ангельскими, солдаты посапывали, посвистывали, попукивали, одеяла едва заметно поднимались и опускались.
Шестеро смелых, приписанных к несуществующей воинской части 68107‑а. Шестеро смелых – так он называл их перед подъемом, но сегодня до рассвета оставалось еще два часа, и Бырка тихонечко, чтобы не разбудить спящих, толкнул дверь и вышел из казармы.
Валькирии – разговор особый. Почему их так назвали? Да хрен его знает, много воды утекло с тех пор. Женщины воительницы с татуировками в виде перевернутой восьмерки, знака бесконечности с точкой посередине, коварные беспощадные валькирии, завладели Бункером без боя, хитростью проникнув в помещение. Солдаты сразу и не поняли, что принесет новый порядок, поначалу обрадовавшись незваным гостям. Потом дошло…
По Бункеру прокатилась волна насилий на пьяной почве, самоубийств и убийств, пока в главном штабе на Дамбе о беспределе не узнала главная валькирия по имени Восьмая Марта, бывшая перелешинская бандитесса‑авторитет. Посланные ей женщины‑каратели быстро навели порядок, старшими оставив здесь по чину Мату Хари и неформального лидера Медузу. В силу своего предназначения, Алина была приходящим вождем, жестоким и не всегда справедливым. Так они и дожили до наших дней – шестерка караульных мужчин во главе с Быркой и десятка два‑три в зависимости от ситуации валькирий.
«Разобрали – собрали»…
…С тех пор, как в новоусманском Бункере, который призваны были охранять военные, появилась пятерка непрошенных гостей из Бабяково, жизнь Бырки не то, чтобы очень изменилась, но явно претерпевала странные метаморфозы. Ему стали слышаться звуки, которых он раньше не слышал, мерещиться полупрозрачные фигуры в конце темных коридоров. Но самое главное – сны.
Однажды ему приснилась лаборатория – чистая, просторная, вся в стекле и зеркалах, с множеством каких‑то светящихся и мигающих приборов, вокруг кнопки, кнопки, кнопки. В центре лаборатории вращалась квадратная черная конструкция со стальной надписью Parazit 237‑е/2, вращалась медленно, будто ждала кого‑то. В комнату вошла девочка, не старше десяти лет, появились люди в розовых халатах. На секунду Бырке показалось, что у них по шесть рук. Но нет… Они раздели ее донага и принялись тщательно растирать какой‑то мазью – девочка не сопротивлялась. Ее подвели к конструкции, та остановилась. Девочку подтолкнули – перед ней открылась дверца, она вошла в нее. Конструкция снова начала вращаться – быстрее, еще быстрее. Когда конструкция встала, из нее вышли две девочки. И, о Боже, как две капли воды они были похожи на Да и Нет, тех самых немых близняшек, которых привели с собой Алина и Сова.
«Разобрали – собрали»…
Девочки подняли глаза на врача, стоящего ближе других, и яростно набросились на него, разрывая розовый медицинский халат и смешивая его с кровью. Когда во сне Бырки не оставалось ничего, кроме ярко‑красного цвета и воя сирен, он просыпался в холодном поту и глотал пригоршню глицерина.
С незавидной регулярностью снился ему и другой сон. Будто девчонки на Луну воют, а потом в волчат маленьких превращаются. Поэтому Бырка частенько называл Да и Нет не девочками, а волчатами.
Прапорщик прислушался – тишина Бункера пугала его. Впервые за многие годы, проведенные здесь, ему хотелось движения и звуков, обычных человеческих звуков – докладов дневального, суеты уборки, песен Скляра, капающей воды…
Но вода нигде не капала, а Пашка Скляр даже не посапывал во сне. Бырка прокрался к женскому отсеку – ничего! Дальше идти было нельзя: в служебке дежурила Крыса, а она точно поднимет тревогу. Прапорщик развернулся и пошел назад, к спуску на минус второй этаж. Его целью была дверь на минус четвертом этаже, связка ключей оттопыривала карман, а фонарь в руке зажечь предстояло чуть позже.
– Собрали, разобрали, собрали, – прошептал Бырка и шагнул вниз по лестнице. – Шестирукие, блин!
Уже на минус третьем стало холодно, будто в морозильной камере. Бырка зажег фонарь и…
«Сюда нельзя, но ты умрешь не здесь», – пронеслось в голове.
Прапорщик чертыхнулся и пошел дальше. В конце концов, уже ходил сюда на разведку. На минус четвертом пахло плесенью и еще чем‑то сладким. Холод здесь был ужасным, с перил свисали сосульки, а под ногами шуршал лед. Еще немного и – дверь! А рядом тот самый люк. «Я только попробую ключи, я только попробую ключи», – твердил Бырка и шел.
«Нельзя!» – стучало в голове.
– Вот я и на месте, – он с удивлением увидел прямо перед дверью висящий на веревке целлофан, много целлофана, еще несколько дней назад которого здесь не было. Не было здесь и натянутой под потолком веревки. Бырка обернулся – другой конец недлинного коридора был завален грязными коробками, а с потолка также свисал целлофан.
– Чертовщина какая‑то…
Прапорщик достал ключи и пошел к двери. Вдруг что‑то зашуршало. Бырка остановился, прислушался – показалось. Он сделал пару шагов и замер как вкопанный: прямо перед ним за полупрозрачным сверкающим целлофановым покрывалом что‑то стояло. Или кто‑то.
– Кто здесь? – прошептал Бырка.
Он почувствовал, как сердце забарабанило в его груди, как кровь ударила в голову, подскочило давление. Руки задрожали.
– Кто здесь? – повторил он.
«Мы не умеем говорить», – тихо прозвучало в холодном воздухе.
Бырка отпрянул и бросился прочь. Лишь на минус первом этаже он перевел дух и шагнул в казарму. Солдаты, все как один, сидели на незаправленных постелях и пристально, без эмоций, смотрели на Бырку.
Тяжело дыша, тот полез в нагрудный карман и достал упаковку глицерина. Без лишних вопросов он забрался на свою кровать в углу комнаты и с головой накрылся махровым одеялом с двумя дырками посередине. Соседние кровати заскрипели. Он высунулся и увидел, что солдаты, как по команде, снова улеглись спать. Будто и не вставали. Прогоревшие свечи распространяли неприятный запах, не такой, как обычно. Бырка отвернулся к стене, и остаток ночи провел в тревожном ожидании общего подъема…
Проснулся он от веселого гама в казарме – Кос и Третьяк что‑то бурно обсуждали, остальные то и дело задирали их.
– А вот и наш беглец! – рядовой Лимонов подошел к кровати Бырки и сел на самый краешек. – Куда вас носило ночью, товарищ прапорщик?
Бырка, превозмогая головную боль, привстал и покосился на ребят:
– Вы‑то чего не спали?
– Мы‑то спали, – ответил Лимон, – как убитые спали. Это нас Крыса с утра уже допрашивала. А мы и знать ничего не знаем…
– Вы что, не помните, как я вернулся? Вы же все сидели и буравили меня своими глупыми глазенками! Вы же…
– Мы спали, – повторил Лимон.
Солдаты недоуменно переглянулись.
