Загадочные свитки
– Мне нужно немедленно связаться с комиссаром Копытцевым! – приказным тоном пояснил Ярослав, таким образом четко давая понять, кто здесь главный.
– А чем вам не нравится посредничество нашего общего друга? Я имею в виду Николая Петровича, – не смирившись с такой дискриминацией, недовольно процедил сквозь желтые зубы ленинградский чекист и щелкнул трофейной зажигалкой, выдавливая из нее едва тлеющее тусклое пламя, которое он не замедлил поднести к набитой табаком папиросной гильзе. – Начальство предупреждало, что по ходу дела я буду иметь дело исключительно с ним и только с ним – простите за сплошную тавтологию.
– Вам даже такие слова знакомы? – как‑то не по‑доброму покосился на коллегу Ярослав.
– Я филолог по первому образованию, – сухо огрызнулся тот.
– Боюсь, что вы неверно истолковали указания руководства, товарищ филолог. Отныне и до окончания операции вы поступаете в мое распоряжение. Вам все понятно? – рубанул Плечов.
– Так точно! Но…
– Никаких «но», как тебя там по батюшке? – жестко развеял все его сомнения агент Вождя, как‑то незаметно переходя к более демократичной форме общения – на «ты».
– Соломонович, – обреченно выдохнул Шниперзон.
– Значит так, дорогой Израиль Соломонович. Телефонная связь в квартирах трудящихся еще не налажена. Хочешь – не хочешь, придется следовать в твои хоромы и соединять меня с Москвой. Ясно?
– Так точно…
– Я, конечно же, отчетливо осознаю всю сложность нашего общего положения и еще до конца не знаю, как ты будешь объяснять командованию необходимость столь рискованного шага, однако могу заверить, нет, даже гарантировать на все триста процентов, что товарищ комиссар сразу после нашего разговора лично перезвонит твоему непосредственному начальнику и расставит все точки над «i», – перешел на несвойственные ему длительные разглагольствования секретный сотрудник.
– Вы с ним так близки? – усомнился собеседник, краешками глаз продолжая наблюдать за молчавшим все это время Альметьевым.
– Не буду углубляться в суть личных отношений; скажу лишь, что раньше он беспрекословно выполнял все то, о чем я его осмеливался просить, – решил немного набить себе цену Ярослав.
– Даже так? – продолжил выказывать вслух явное недоверие товарищ Шниперзон.
– Именно!
– Что ж… – обреченно кивнул чекист. – Пошли… Только вы останетесь в моем кабинете, пока они не договорятся.
– Согласен! Николай, как я понимаю, нам пока не нужен?
– Нет.
– Свободен, братишка, – распорядился Ярослав и, внимательно посмотрев на своего товарища, добавил с улыбкой: – Ублажай пока сестрицу, но черты не преступай.
– Есть! – не стал спорить Альметьев.
– Жду вас на ужин. На Большом проспекте… Мыльников обещал приготовить какую‑то, как он ее охарактеризовал, «вкусняшку».
* * *
Короче… Это надо было видеть…
Обалдеть! – выражаясь современным сленгом.
По мере общения Ярослава с комиссаром (целым комиссаром госбезопасности!) лицо Шниперзона десятки, если не сотни раз сменило свое выражение.
И какие только чувства не отобразились на нем всего‑то навсего за те несколько минут, что длился телефонный разговор. И удивление, и восхищение, и возмущение, и недоумение, и страх, и радость, и, конечно же, надежда. На то, что его новый знакомый и вправду – важная «шишка», выполняющая особое задание руководства; а, значит, он – Изя – правильно все сделал, когда предоставил этому подозрительному (на первый взгляд) парню служебный канал связи!
Предусмотрел…
Не сплоховал, не просчитался, не испугался!
Теперь стопудово пронесет, не заденет, не приведет не то что к тяжелейшим репрессиям, но и вообще к каким‑либо отрицательным последствиям по службе. Точно!
– Привет, Леха, – тем временем в своей манере начал наш главный герой.
Ответ Копытцева Израиль Соломонович, естественно, расслышать не мог, да и не последовал он еще, но столь очевидная фамильярность, допущенная в разговоре с высоким начальством, мгновенно успокоила опытного чекиста, настроив в дальнейшем на вполне оптимистичный лад. С тех по его вытянутой и немного туповатой (честно скажем) физиономии неизменно стала блуждать хитроватая и несколько высокомерная – мол, вот он я какой умный! – улыбочка, свидетельствующая о том, что все не так уж и плохо в жизни: настроение улучшается, да и дела‑делишки потихонечку налаживаются!
– Как там мои пацаны? – первым делом поинтересовался Ярослав.
– Нормально, – коротко сообщил Алексей Иванович. – Навещаю их раз, а то и два раза в неделю. Паек твой получаю лично. И оперативно доставляю по указанному адресу… Так что не беспокойся, детки не голодают.
– А Фигина?
– В каком смысле?
– Во всех!
– Приедешь – убедишься, – удовлетворил любопытство соратника Копытцев. – Как по мне, и она не сильно страдает!
– Э‑э, приятель… По каким таким параметрам ты это определил?
– У ней на лице написано: все зэр гут!
– А у меня – зэр даже шлехт![1] – грустно пожаловался Плечов. – Если так и дальше пойдет, выполнение задания неизбежно окажется под угрозой срыва.
Комиссар, конечно же, сразу догадался, что его лучший друг в очередной раз «прикалывается», или как сказали бы наши с вами современники – «гонит»; поэтому громко рассмеялся, но быстро взял себя в руки и строгим голосом произнес:
– И кто более остальных посмел тебе мешать в нашем благородном деле?
– Один деятель из местной ячейки, которого ты ко мне приставил. Назвать?
– Имен лучше не называй. Так… На всякий случай. Кабы чего не вышло.
– Понял. Короче, он, руководствуясь неизвестно каким правом, наделил себя статусом главаря нашей банды, и с тех пор меня вообще ни во что не ставит – даже ниже Николаши!
[1] Sehr schlecht – очень плохо (нем.).
