Замок из стекла

– Сегодня дежурила миссис Роуз, – вкрадчиво откликнулся парень. – Вы и сами это знаете, ведь она перевязывала вас ночью. Никакой молоденькой медсестры здесь нет. Это одна из ваших шуток, мистер Аррен?

– Никаких шуток, – смущённо пробормотал я, собирая мысли по кусочкам, восстанавливая в очередной раз всё, что произошло в этой палате сегодня. – Миссис Роуз пришла, когда я уже проснулся. Но разбудила меня та девчонка. Она сидела вот на этом самом столе в больничном халате и читала мои рукописи. Короткие чёрные волосы, серые глаза. Она была худая, словно ветка. На вид ей нет и семнадцати лет. Я ещё удивился, что здесь работает ребёнок…

Кейн поднялся на ноги и глубоко вздохнул. Я почувствовал, что в голове у меня загудел набат. Последний человек, который не видел во мне неуравновешенного калеку, сейчас готов был оставить меня в полном одиночестве. Для него эта девчонка уже не была ночным кошмаром – она была бредом наяву. Поэтому сейчас в его глазах я перешагнул грань между вымыслом и реальностью.

– Я знаю весь дежурный персонал, который работает в этом здании, – предельно спокойно ответил медбрат. – Здесь работаем только мы втроём с миссис Роуз и Кэт. Но и в других отделениях нет никого, кто хоть немного подходил бы под ваше описание, мистер Аррен.

Этот холодный тон, к которому я так привык от миссис Коултер, теперь было так невыносимо слышать из уст Кейна. Я скривился, как от боли.

– Нет, Кейн, не делай этого! Не смотри на меня так! Не смотри на меня так же, как и все остальные! Я не выжил из ума – ты же знаешь это! – я повысил голос, и это была уже откровенная паника. Сейчас, глядя в простецкие глаза Кейна, впервые я сам усомнился в своём разуме. – Ведь была же девочка! Ведь кто‑то забрал эту чёртову рукопись! Я не спрятал её – загляни под матрас, проверь! Мне некуда больше было её деть! Кейн, я приказываю тебе, прекрати!

Медбрат молчал несколько долгих секунд. Но он уже всё решил – это было видно по его глазам.

– День был долгим. Вам нужно отдохнуть, мистер Аррен, – проговорил Кейн, нисколько не отреагировав на мой тон. Он не стал помогать мне опуститься в постель, предоставив мне возможность сделать это самостоятельно. – Я посоветовал бы вам ложиться спать. Доброй ночи.

Он развернулся и ушёл, прикрыв за собой дверь. Я остался один. Стоял на ногах до тех пор, пока колени не стали слегка трястись. Тогда я закрыл окно на шпингалет и вернулся в кровать. Свет гасить не стал: он должен был отпугнуть темноту и непрошенных гостей. В ту ночь я долго смотрел в потолок, но под утро всё же уснул. Мне повезло: я проспал лишь пару часов. За это время ничего не успело случиться.

 

 

***

 

Минувшая ночь не оставила ничего. Грегори был опустошён. Он уже не злился – он вообще не испытывал никаких эмоций. Когда человек спит едва ли полтора часа в сутки, то все его чувства и мысли воспринимаются чужими, будто он смотрит на них из‑за толстого стекла. Журналист машинально переставлял ноги. Строгие брюки и пальто он сменил на утеплённый костюм, более подходящий для похода в горы. За спиной он нёс тяжёлый рюкзак со спальником и припасами на несколько дней. Подобная амуниция была Грегори не в новинку. Вот только в последний раз он менял лакированные туфли на тяжёлые ботинки уже очень много лет назад. Немногие встреченные в столь ранний час прохожие не сразу узнавали его в таком виде. Только со второго или с третьего взгляда они понимали, кто перед ними, и приветствовали его, а сам Грегори даже не старался нацепить на лицо дежурную улыбку, ограничиваясь лишь коротким кивком в ответ.

Погода в это утро была удивительно солнечной, на небе – ни единого облачка. И в лучах этого солнца он увидел безымянного писателя, который уже дожидался его у почты. Грегори чертыхнулся: было невесть как рано, но этот старик пришёл до него. Он улыбался солнечным лучам, прищуривая глаза, которые казались от этого особенно лукавыми и ироничными. Под ногами у него стоял даже не рюкзак, а всего лишь большая походная сумка, которая была пропитана пылью ещё больше, чем куртка. Писатель даже не удосужился одеться теплее: на нём были те же самые вещи, в которых Грегори его увидел вчера.

А вот в лице и непринуждённой позе его что‑то явно изменилось. Старик уже не сутулился так, будто на его плечах лежала целая вечность прожитых лет. Он стоял легко, уперев кулак в бок. У Грегори уже не возникал вопрос, как этот пожилой человек собирается преодолеть непростую дорогу в горы.

– Читали до утра, мистер Бёрнс, – это не был вопрос, а утверждение. Старик укоризненно цокнул языком – лишь этим замечанием и ограничился. Он надел на голову широкополую шляпу, с лёгкостью поднял свою сумку и закинул её за плечо, а потом развернулся и твёрдой походкой направился прочь из города, не удосужившись формальными приветствиями. Грегори тихо выругался и приложил усилия, чтобы догнать его и выдержать темп старика, который ещё вчера едва переставлял ноги.

– Узнали что‑нибудь новое о Нэттинеле Аррене? – спросил Писатель, нисколько не сбавляя шага. Голос его был ровным, а дыхание от быстрого темпа совершенно не сбилось.

– Нет. Всё, что я узнал, лишь подтверждает мои собственные выводы, – ответил Грегори, но вот его голос предательски дрогнул: журналист очень быстро запыхался от непривычки ходить так быстро и так много. И в этот момент он заметил короткий взгляд Писателя, сопровождённый ехидной ухмылкой. – Как я и говорил, Нэтт слишком увлекался своими фантазиями. Для него граница между реальностью и вымыслом стёрлась. Та часть дневника, которую вы дали мне, лишь подтверждает это. Я думал, что он стирает границы осознанно, но это могло быть следствием какого‑то психического расстройства, связанного с травмами, которые он получил перед тем, как попасть в госпиталь. Впрочем, это мало что меняет.

– «Он умел стирать границы», – выдернул его слова старик, будто нарочно не замечая всего остального, что сказал Грегори. – Если вы позволите, мистер Бёрнс, я положу эту фразу в свой запас.

– Делайте что хотите, ваше право, – огрызнулся Грегори, которого безымянный старик нарочно дразнил, как юного мальчишку. Да и разговаривать при таком быстром темпе ходьбы у него не было ни сил, ни желания.

– Что ж, мистер Аррен действительно по любым меркам мог считаться сумасшедшим, – неожиданно с лёгкостью согласился старик. – Но дураком он не был никогда – это тоже необходимо признать. Вначале он пытался провести эту границу, о которой вы говорите, но у него не получилось. А потом это и вовсе потеряло всякий смысл, ведь он смог ужиться с обоими мирами.

– Это всё пространные разговоры, которые теперь уже лишены всякого смысла, – отрезал Грегори, встав, как вкопанный. – А в итоге всё сводится к тому, что тогда погибли многие люди, которых можно было бы спасти. И тем обидней, что эти жизни потеряны из‑за глупых фантазий одного человека.

Старик не замедлил шага. Он лишь взглянул через плечо на отставшего Грегори, а его губы тронула грустная улыбка – лишь на короткий миг. Бёрнсу надо было либо его догонять, либо поворачивать обратно.

– Так бывает, когда пытаешься спасти всех: не спасаешь никого, – проговорил Писатель негромко, но ветер бережно донёс его слова до журналиста. – Часто приходится делать выбор, как бы сложен он ни был.

Грегори стиснул зубы и поспешил вперёд.