Замок из стекла

Я не понял, сколько прошло времени. Наверное, должно было предстать пред моими мыслями что‑то пафосное. Чей‑нибудь призрак должен был прийти в мою последнюю минуту и сказать какие‑то невероятно сокровенные слова. Вот только кругом была мертвецкая тишина. Тишина и темнота. Только проклятый снег опять неспешно заметал моё лицо.

Ни в одно из мгновений этого падения я так и не испытал страха за собственную жизнь. Всё то, что случилось со мной за последние годы, приучило меня к некой фатальности происходящего. Всё текло само собой. И я уже давно сомневался в том, что могу влиять на собственную жизнь.

Да, слишком иронично надо мной нависал Карстайн! Лицо моё лежало в снегу, и гору я не видел. Но я затылком чувствовал недобрый оскал каменной громадины. Стиснув зубы и тихо зарычав, я подтянулся на руках, впиваясь замёрзшими пальцами в податливый снег, вытаскивая нижнюю часть своего тела из воды. Пальцев я уже тоже не чувствовал, но видел, что они двигались. Сумев немного приподняться, я стал опираться на локти. Но эта бессмысленная возня продолжалась целый час – так мне показалось тогда. Ноги онемели уже давно, и я не мог понять, покинул ли я воду или нет. А одежда тем временем стала превращаться в ледяные доспехи.

Я перестал карабкаться вперёд только тогда, когда силы уже окончательно меня покинули. Оставалось только перевернуться на спину, раскинув руки в стороны, и уставиться на свет однообразных звёзд. Очертания горы терялись где‑то в темноте. Сейчас я видел только эти звёзды и вездесущий снег, неторопливо искрящийся над моим лицом мириадами крупиц. Когда‑то я любил смотреть на звёзды. Я даже знал названия большинства созвездий; странно, что сейчас я не мог различить ни одно из них. Они словно рассыпались ровным слоем по чернеющему небосклону. Да, я не видел их много времени, но сейчас они казались совершенно чужими и незнакомыми.

А потом в эту тишину ворвался яркий, ослепительный луч света. Да, свет казался чем‑то оглушительным и неправильным в этом уютном холоде. Захотелось засмеяться от мысли, будто ангел прилетел забрать мою бессмертную душу на небеса. Но получился лишь сдавленный хрип. Да и не ангел это был – это я знал наверняка.

Это был всего лишь луч фонаря, который выхватил меня из сумрака. Прошёлся по телу, ногам, потом исчез. Чьи‑то худые крепкие руки в мягких перчатках подхватили меня под мышки и поволокли прочь от воды. Я осклабился звёздам, которые запрыгали у меня перед глазами в такт шагам моего спасителя. Я прикрыл веки. Сознание держалось на тонкой ниточке. Хотя я не понимал зачем. Надо было бы уже давно перестать сопротивляться. Все равно я не смогу помочь незнакомцу в ответственном деле моего спасения.

А незнакомец явно выбился из сил и разжал пальцы. Но, едва отдохнув, быстро схватил меня за капюшон куртки и вновь поволок вперёд с удивительной настойчивостью. Я даже успел восхититься его упрямством. Хотя зачем так было ради меня стараться, я совершенно не мог понять. Впрочем, думать об этом у меня уже не было сил, и я вновь прикрыл глаза.

Очнулся я из забытья тогда, когда моё тело бесцеремонно начали бить снизу. В первый момент я даже возмутился, а потом понял, что меня с трудом затаскивали по ступенькам. Было больно, даже в моём тогдашнем состоянии. Про себя я вспоминал самые изощрённые ругательства. Вслух же я их произнести всё равно не смог бы.

Одна ступенька. Вторая. Третья. Наконец меня поволокли по твёрдому полу в помещение. Яркий свет ослепил глаза, и неожиданное тепло резко обожгло лицо и лёгкие. Впрочем, уже через несколько мгновений это самое тепло окончательно растворило моё сознание, и я провалился в темноту.

 

 

***

 

…Незнакомец отложил бумаги в сторону и поднял испытующий взгляд на мистера Бёрнса. Грегори смотрел на него, словно заворожённая змея смотрит на факира.

– Что это? – настал черёд Грегори задавать вопросы.

– Дневник мистера Аррена, – невозмутимо ответил старик, спокойно отвечая на пристальный, немигающий взгляд журналиста.

– Как он к вам попал?

– Миссис Роуз передала его мне. А она, в свою очередь, обнаружила его в той самой хижине высоко в горах, о которой вскользь упоминается в конце того отрывка, который я только что зачитал вам, мистер Бёрнс.

– Если у вас есть дневник Нэтта, тогда за каким дьяволом вам сдался я?! Аррен знал и понимал гораздо больше десятилетнего мальчишки! – неожиданно для самого себя вспылил Грегори и даже вскочил из‑за стола. Мистер Карнеги, флегматично протиравший бокалы за стойкой, насторожился и взволнованно посмотрел на него.

Незнакомец даже бровью не повёл, ответив Грегори предельно спокойно:

– Во‑первых, миссис Роуз передала мне лишь часть рукописей мистера Аррена, – говорил он. – А во‑вторых, мне сложно понять многое из того, что написано его рукой. И дело тут не в почерке или старении чернил и бумаги. Дело в том, что я не могу понять, где правда, а где вымысел в том, что здесь написано.

Эти слова резко остудили запал Грегори. Он кивнул в знак того, что понимает, о чём сказал ему незнакомец.

– Из того, что я прочитал, я смог сделать вывод, что вы часто общались с этим человеком. Поэтому вы нужны мне, мистер Бёрнс, чтобы отыскать факты и правду в событиях давно минувших дней.

Старик отложил стопку бумаг на край стола и внимательно заглянул в глаза своему собеседнику.

– Этот человек пишет о другом мире, который находится за перевалом. Он пишет о героях и ужасных чудовищах. Он рассказывает о Замке из Стекла, что стоит за горизонтом. Но есть в его рассказах и этот город, и люди, которые жили в нём. Есть в его истории и вы, мистер Бёрнс. Так вы поможете мне разобраться, кем он был?

Грегори надолго замолчал. Он смотрел перед собой несколько растерянно, не в силах собрать собственные мысли. Он был против этого разговора. Он вовсе не желал возвращаться в то время, пусть даже лишь в воспоминаниях. Но теперь он не мог отступиться или отказаться от продолжения этого разговора.

– Нэтт был мечтателем, выдумщиком, сказочником, – выпалил Бёрнс, и непонятно было, что он вкладывал в эти слова: презрение или восхищение. Быть может, этого не понимал и он сам. – Я знаю его историю. Да. Но тогда, мальчишкой я больше верил в ту часть, где он рассказывал о храбрецах и героях. А теперь я понимаю, что всё это глупости, в которых очень мало смысла. У Нэтта была простая и понятная история. Я искал сведения о нём уже после войны, и их оказалось много. Много больше, чем он сам рассказывал. Не было никакой волшебной страны, а была за перевалом третья армия союзников. И не было героя, побеждающего чудовищ, а был генерал Нестор Бриг, побеждающий вражеские войска.

– Судя по вашему тону, мистер Бёрнс, вы считаете его не выдумщиком, а лжецом, – догадался незнакомец. Но в этот раз его догадка нисколько не задела Грегори.

– Да. От его сказок не было никакого толка. Это глупость. Нужно всегда говорить правду, какой бы она ни была.

– Справедливо, – откликнулся старик. – Он рассказывал вам, из‑за кого начал писать свои истории?

Бёрнс отрицательно покачал головой.

– Я познакомился с ним после того, как он поселился в нашем городе. О том, что было с ним раньше он рассказывал лишь немногое и урывками.