Запах ведьмы

Анжела кивнула.

– Я бы назвала это точнее: он спятил. Дошло до того, что в доме нет кранов с обыкновенной водой, представляешь? Всюду течет чай, разных сортов. А в туалете…

Она наклонилась к самому уху Николь и начала что‑то возмущенно шептать.

Николь спокойно слушала пару минут, а потом погладила собеседницу по руке.

– Бедная. Как же ты все это переносишь?

Анжела перевела глаза на меня и ответила, получается, мне:

– Привыкла. Но вот если бы в кранах текло пиво, я бы, наверное, не стерпела. От него такой запах…

Я с улыбкой поднял руки вверх.

– Я меня в доме в кранах течет только шампанское.

– Как это? Оно же газированное,– не поняла шутки Анжела.– Краны не срывает?

Николь коротко хихикнула, и тут у стола появился Юрий в сопровождении толпы официантов. Официанты сменили приборы на столе, установив в центре около десятка разнокалиберных фарфоровых чайников, а перед каждым из посетителей было выставлено по три пустых, но горячих чашки.

– Сейчас мы будем пить чай,– объяснил диспозицию Юрий, потирая жилистые руки в предвкушении праздника.

Я прислушался к своим ощущениям и решил, что чай будет кстати – после того количества водки, что мы сегодня употребили, любая безалкогольная жидкость была уместна. Хотя бы для того, чтобы снять симптомы похмелья.

Юрий в видимом нетерпении прогнал официантов и принялся собственноручно разливать чай по чашкам. При этом он непрерывно говорил:

– Мало кто сейчас знает, как правильно пить чай. Куда ни придешь, везде пьют его неправильно. Люди совершенно потеряли культурные ориентиры, даже очень приличные люди,– тут он с укоризной взглянул на меня.

Я послушно отхлебнул из налитой мне чашки, и Юрий внимательно проследил за моими движениями.

– А вы поели? – спросил он участливо.– Когда пьешь чай на пустой желудок, холодная природа чая, проникая вовнутрь, может охладить селезенку и желудок, что подобно проникновению волка в дом! В Китае издревле советовали «не пить чай на пустое сердце».

– Да ели мы, ели,– отозвалась Николь, кривя лицо в недовольной гримасе.

– А что ели? – задал бестактный вопрос Юрий.– Если жирное, то чай вам нужен погорячее, а если соленое, то чуть теплый. Но тут важно знать, что слишком горячий чай сильно раздражает горло, пищевод и желудок. Длительное употребление очень горячего чая может привести к болезненным изменениям этих органов. По данным зарубежных исследований, частое употребление чая температурой выше шестидесяти двух градусов ведет к повышенной ранимости стенок желудка и дает симптомы различных болезней желудка. Температура чая не должна превышать пятидесяти шести градусов.

– Омаров мы ели,– буркнула Николь, сердито нахмурив брови.

Я удивился тому обстоятельству, как легко она показывает свое неприятие и даже неуважение чайному торговцу. Впрочем, тому было не до нее – он всерьез вознамерился научить нас употреблять чай.

– Омаров?! Стоп‑стоп‑стоп,– всполошился Юрий, отбирая у меня и Николь наши чашки.– Тогда вам нужен совсем другой чай, вот этот. Тот слишком долго заваривался. Если чай заваривать долго, чайные полифенолы и эфирные масла начинают самопроизвольно окисляться, что не только лишает чай прозрачности, вкусовых качеств и аромата, но и значительно снижает питательную ценность чая за счет окисления содержащихся в чайных листьях витаминов С и Р, аминокислот и других ценных веществ. Кроме того, настаиваясь, чай подвергается воздействию окружающей среды – если чай долго томится в тепле, в нем значительно увеличивается содержание вредных микроорганизмов.

Мне было все равно, и я послушно выпил из другой чашки. Но Николь явно начала раздражаться – она с тоской оглядывалась на соседние столики и почти не слушала, что ей говорит Анжела.

А послушать стоило.

– …по ночным ресторанам Москвы банда ходит. Помнишь Ушастика из финансовой компании? Он тоже здоровый образ жизни очень уважал, и супруга его, Настя, тоже. А вот попили они как‑то чайку «У Дуремара», а на выходе на них солдаты кинулись. Представляете? Солдаты! Быдло! Прямо возле приличного ресторана!

– Ограбили, что ли? – поинтересовался я за Николь.

– Нет, там же охрана! – откликнулась Анжела и неожиданно шмыгнула носом.– Но расстроили людей сильно,– прогнусавила она и полезла в сумочку за платком.

– Чем расстроили? – не понял я.

– Как это чем? – изумилась Анжела, аккуратно промокая покрасневшие глаза.– Представляете, вы выходите из ресторана, кушали там здоровую пищу, пили чай, потом идете к машине в хорошем настроении, а у вас на пути стоят трое молодцов, от которых, простите, воняет…

Я так ничего и не понял, но тут откуда‑то сверху, перекрывая музыку, раздался зычный крик:

– Михась! Миха! Нашу водку тырят! Я их тормознул пока, но ты подходи! Их тут туча! Михась! Михась!!

Я вскочил со стула, махнул на прощание всем рукой и быстро зашагал к лифтам. Сверху донесся шум падающей мебели, предостерегающие крики и снова зычный рык Ганса:

– Михась, быстрее! Гоблины поперли! На тебе, сука!.. На еще!.. На!!

Я плюнул на приличия и побежал к лифтам со всех ног.

В ложу пробрался с большим трудом – в дверном проеме и вокруг него стояло не меньше десятка официантов, и все они смотрели вперед, туда, где в полумраке шла невидимая мне битва темных и светлых сил.

Мне пришлось отпихнуть в сторону одного из окаменевших официантов, и тогда я смог добраться до стола, вокруг которого держал оборону Ганс. На него наскакивали сразу двое охранников, а еще один охранник лежал возле барьера и надсадным, высоким до визга голосом вызывал по рации полицию, свободной рукой прижимая кровоточащую рану на лбу.

Первым делом я забрал у пострадавшего рацию и отменил вызов, нажав на красную кнопку.

– Не слышу, «Дятел», что у вас там. Высылаем наряд или что? – раздраженно прохрипел в рации абонент.

Я нажал на кнопку «ответ».

– У нас все нормально. Сами разобрались. Вызов отменяем,– заявил я и, услышав облегченное «понял», снова нажал на красную кнопку.

Ганс наконец заметил меня и встал возле стола, выставив вперед кулаки с зажатыми там вилками – по две вилки на кулак.

Охранники тоже остановились, встав ко мне вполоборота. Потом один из них, нервно поглядывая в сторону Ганса, быстро повернулся ко мне и сказал:

– Это ваш человек? Он что, сумасшедший?! Прикажите ему остановиться.

Я подошел к Гансу поближе и взглянул на его уши. Уши тряслись мелким бесом, а не крупными неровными скачками, и я с облегчением понял, что он просто серьезно расстроен. Было бы хуже, если бы это была «белая горячка» – нечто подобное в исполнении Ганса я уже однажды видел на полигоне. Но спятивший Ганс ведет себя по‑другому – он не останавливается, пока не разгромит все, что видит, и не уложит наземь всех, кто стоят.