Запертые
– Извините… – растерянно проронила она, безропотно подчинившись никтисам, которые немедленно вывели ее из зала. Куда и зачем – она боялась спрашивать. Но в голове крутились бесконечные вопросы: чему ее будут учить? что за древнюю силу ей дали и зачем? о какой новой цели говорил жрец?
Ответы нашлись чуть позже, но легче от этого не стало. Вырвавшись из кошмарной преисподней, Вайалена сделалась пленницей другого мира – темного и неживого. И никтисы лепили из нее новое существо. Они заставляли развивать в себе силу, ловкость, выносливость; учили фехтовать, метать кинжалы, разбираться в ядах; управлять магией и не бояться принимать нематериальную форму. И наконец они добились своего, превратив ее в холодного убийцу, исполняющего любой приказ, – темного ассасина.
Все, хватит вспоминать! Пора возвращаться обратно в замок: сегодня у никтисов собрание. Но что‑то необъяснимо тянуло туда – за лес, на границу… Какая‑то тоска душила, не давала покоя. Там же погибель! Границу переходить нельзя! Не потому, что там ждут злобные стражи порядка, а потому что там, за чертой, – смерть. Никтисы не переносят света. А на той стороне на полнеба квазар. А еще – «частичка рая». Только не для людей, а для тех, кого называют люминаанцами, единственных, кто способен противостоять темным ассасинам. Никтисы их жутко ненавидят. И она, наверное, тоже; по крайней мере, должна… Но все равно непреодолимо тянет туда, да так сильно, что она вот‑вот рискнет перейти на другую сторону планеты. И пусть превратится в пепел! Зато хотя бы на миг увидит день, деревья, цветы, может, даже успеет прикоснуться к нежной траве! Только ради одного такого мгновения можно умереть…
– Эй, ты забыла про собрание? – знакомый голос прервал размышления.
Обернувшись, Вайалена увидела Кииру, свою подругу. Та была одета в свой привычный наряд: черный корсет, брюки и ботфорты на небольшом каблуке. За спиной в ножнах – двуручный меч. Черные волосы, на кончиках которых преобладал темно‑коричневый цвет, добавляли ее облику выразительности. Слегка прищуренные глаза – один карий, другой черный – смотрели выжидающе.
Вайалена, вздохнув, поправила на поясе стилет.
– Ты что тут делаешь?
– Наблюдаю за тобой, – подмигнула Киира, – вдруг захочешь глупостей наделать.
– А если серьезно?
– А если серьезно, Вайалена, то Криллиус очень тобой недоволен. Я боюсь, как бы он не решил вернуть тебя обратно… Поэтому и хожу за тобой по пятам, слежу, чтобы ты опять куда‑нибудь не вляпалась.
– Я устала убивать, – призналась Вайалена и поежилась от холода. Хм, все никак не привыкнет к здешнему сырому климату, хотя должна бы. Должна, потому что другого пристанища у нее нет и уже не будет!
– Здесь не существует «не хочу», «не буду», «устала», – жестко парировала Киира. – Здесь есть только слово Анлюминуса. Он дал нам новую жизнь, считай, создал заново…
– У меня есть только один создатель, – упрямо возразила Вайалена, отвернувшись.
Киира вздохнула.
– Мы никогда не попадем в Рай. А если не будем подчиняться повелителю, нас вернут туда, откуда забрали. Ты хочешь обратно?
Вайалена ощутила, как по телу прошла дрожь, а шрамы, оставшиеся от раскаленных кочерёжек, нестерпимо заныли, напоминая о нечеловеческих муках.
– Нет. Конечно, нет.
– Тогда идем! – Киира схватила ее за руку и заставила повернуть назад. – Я понимаю, тебе непросто убивать. И все же ты умеешь держать эмоции под контролем, вот и сейчас возьми себя в руки! Да, вчера ты сделала ошибку, отпустила пленных. Но я уверена: если ты повинишься перед Криллиусом, он не будет тебя строго наказывать. Просто скажешь, что испугалась, растерялась, попросишь прощения. Ему же нравится, когда перед ним унижаются, так что есть шанс, что он похлопочет за тебя перед Анлюминусом. Надо, дорогая, надо, иначе ты знаешь, что случится… Лучше так, чем вернуться в Ад.
Вайалена прикусила губу, чтобы сдержать стон. Сейчас она как никогда злилась на саму себя. Если бы она, будучи человеком, знала, что после смерти ждет целая вечность, то позаботилась бы о том, как ее провести! Или спокойное существование в радости в кругу близких, или жесточайшие муки, когда хочешь умереть, а не можешь! То, что ее душу выкупил Криллиус – большая удача и шанс на такое – один на миллиард. Нужно это ценить, нужно во что бы то ни стало полюбить Никтис! Если хочет выжить – должна выполнять все приказы хозяина. Все до единого!
Минуя уродливые коряги и неподвижные ветки, два сгустка тумана устремились к выходу из леса. А дождь продолжал поливать землю, усыпанную мелкими камешками. Этот мрачный мирок стал для нее новым домом, где она нашла ответы на все свои вопросы… кроме одного.
Почему никтисы выбрали именно ее?
Глава 2
Добро пожаловать домой
«Как?! Это невозможно! Вы должны были умереть, а у вас даже шрамов не осталось! Просто фантастика!»
Слова лечащего врача врезались в память, как осколки стекла:
– С такими травмами не живут. В лучшем случае остаются инвалидами.
Но почему‑то, вопреки всем законам природы, Лана не просто выжила, но еще и быстро восстановилась – буквально за четыре месяца. Переломы срослись, раны затянулись. И уже с трудом верилось, что еще совсем недавно жена крупного антиквара находилась между жизнью и смертью, лежала в коме со множеством переломов, а врачи не давали никаких шансов…
Лана и сама в это не верила. В то время как другие заново учились говорить и проходили курсы реабилитации, она уже носила туфли на высоких каблуках и совершенно не чувствовала боли. И только посмеивалась, натыкаясь на статьи с броскими заголовками: «Уникальный случай! Женщина умерла, но воскресла», «Попавшая в аварию женщина воскресла после смерти мозга». Журналисты писали о ней разные глупости, выдумывали бог весть что, даже окрестили инопланетянкой. Никто не верил, что это возможно.
Действительно, фантастика!
И вот она сидит в машине и смотрит на лес, объятый туманной дымкой. На безупречном теле, практически, без единого шрама – элегантное вишневое платье, на ногах – модные туфли. И да, один шрам все‑таки остался. Маленький, едва заметный, зигзагообразный рубец на левом запястье. А еще у нее нет прошлого. После автокатастрофы Лана потеряла память. Все, что можно было назвать воспоминаниями, уместилось в эти четыре месяца – ровно столько, сколько она находится в сознании после комы. Жизнь разделилась на два периода: «до» и «после».
