Завтра может не быть

– Вырастили. Вот, я тебе говорил. – Бубнил в полный голос папаша.

– Заткнись лучше. – Гаркнул сынок, поддёрнув трусы, что перекосились и давно уже требовали стирки. И отпрыск так резво устремился из комнаты, что мать лишь успела вжаться в дверной проём, рискуя быть снесённой.

– Ладно, Ген. Ладно, на карте есть же ещё. – Жена шептала, поглаживала щуплые плечи супруга, тот отмахнулся, и худущая женщина отлетела в сторону словно бумажный листок сильным порывом.

– И коммуналку оплатите. – Крикнул тот самый нерадивый сынок, шаря по стаканам на кухне. Чистых не нашлось, ополоснул один из тех, что был на столе. Струя воды наполнила ёмкость до краёв, вспенив остатки и обдав странных ароматом. Ополоснув несколько раз, наполнил водой, которая казалась чистой и без запаха. В один заход гикающими звуками заглотил воду. – Сейчас могут и выселить за долги. Слышите?

– Ты давай… – отец было ринулся на сына, но тот хоть и был роста вровень с отцом, едва ли сто семьдесят пять ростом, но зато телосложения хорошего. И плечи широкие, и руки сильные, да и в драках мог двум‑трём за один раз ответить, да так, что устоять в равных.

– Сейчас дам, потом опять в травмпункт пойдёшь оттиск отдачи фиксировать.

Отец отступил, пыхтел, бубнил, пихнул жену в плечо, он только и мог что отыгрываться на субтильной супруге, выплёскивая своё негодование.

Позже, конечно, ей достанется, но не за сына, не за то, что призывала к миру, а просто компенсация бессилия мужа перед любым другим мужчиной. Так было всегда. Задерётся папаша на кого‑нибудь, отхватит хорошенько, а потом уравновешивает ущемлённое самолюбие на супруге. Та терпела, а вот сын терпимостью не отличался, вспыхивал от малейшего эмоционального порыва словно спичка, которой чиркали о край коробка.

Ополоснув лицо прохладной водой, пригладив лоснящиеся немытые несколько дней волосы, Василий, натянул вчерашний свитер, те же самые штаны, игнорируя пятно на коленях, нашарил чистые носки, оба на правую ногу, натянул, минуя расхождение, влез в ботинки и снова ушёл.

Несколько набранных номеров не отвечали. Нет, неправда, они отвечали, но протяжными гудками. Один пробурчал невнятно, что‑то наподобие «нет», но вот один из набранных номеров, наконец, ответил и достаточно бодро.

– Да, у Ленки возле дома бабкиного. Да, приходи. Мы тут.

Ленка давняя подруга Василия. Когда‑то они состояли в тех, отношениях, что неофициально признаю́т права претензии друг к другу, но теперь она была постоянной пассией другого друга этой пёстрой компании, вот только ревностные чувства к бывшему ухажёру сохранила.

Бабкин дом, не был неким кодом, просто обозначение того, что Елена сейчас проживает у кровной родственницы, ведь той снова требовалась помощь. Внучка с нарочно демонстрируемым терпением ухаживала за пожилой родственницей ровно настолько, насколько могло ухаживать нерадивое чадо в ожидании наследства двухкомнатной квартиры, аккурат выходящей окнами на Белый дом[1]. Здесь же заодно девушка подрабатывала продавцом в небольшом продуктовом магазине на цокольном этаже, куда и была пристроена властной прародительницей, фразой: «вот, у нас на магазине объявление, работа непыльная иди, что ты всё из меня деньги тянешь». Девушка ухмыльнулась, но приобретая в очередной раз сигареты, всё же поинтересовалась свободной вакансией. Работа действительно была без пыли, в тепле, с неплохой зарплатой и бонусом из продуктов, подлежащих списанию без обязательной утилизации, что, собственно, и сподвигло теперь всё её окружение любить это место и даже дать нарицательно прозвище внутри этой компании: «Ленкин магазин».

Если уж придираться к словам, о магазине, то он вовсе был не Ленкин, а принадлежал гражданину из Армении, что обосновался здесь ещё в начале девяностых, но так хорошо и крепко, что мог позволить себе хорошую жизнь, содержание четверых детей, недешёвую как по цене, так и по обслуживанию машину, нечастый отдых и квартиру в одном из престижных районов. Наживая всё это, Ашот пережил и рэкет девяностых от граждан ОПГ, что вменяли ему в вину национальность и якобы собирали налог за жизнь в Москве. Пережил и рэкет двухтысячных от тогда именуемых ещё милиционерами, что позже получивших интернациональное наименование, полиция. Ашот сумел договариваться с пожарниками, представителями санэпидемстанции и многими теми субъектами, что хотели от него одного соблюдения правила делится деньгами, а скрупулёзное соблюдение государственных нормативов их не интересовало, а скорее раздражала тем, что приходилось фонтанировать новыми идеями, почему часть его дохода должно́ всё же перейти к ним. Мужчина был статным, взрослым и дородным при этом достаточно мудрым, чтобы понимать эти правила игры жизни и не сопротивляться, а делиться своих доходом и терпеть. Этот дар терпеливости распространялся и на нерадивого продавца; журил по‑отечески и порой ругал очень уж громко, но сохранив ощущение инородного в этом городе, в этой стране, терпел продавца Елену, так же как, и нашествие её друзей, так же как, и многое другое в своей жизни.

– Что Ашот, снова мясо по уценке урвали? – Хмыкнул Василий, потягивая пиво жестяной банки, глядя, как мужчина выгружает коробки из своего BMW серии X.

– Зачем такое говоришь? Зачем напраслину заводишь? – Пыхтел мужчина, вытягивая коробку.

– Возводишь?

– Что?

– Не заводишь, а возводишь! – Засмеялся Василий, а его друг Сенька, тот, что с воспалённой кожей красных вздувшихся угрей на лице, так эмоционально поддержал хохотом сказанное, что опрокинулся прямо в грязь с узкой металлической ограды, на которой сидел.

– Какой умный! – Шаркнул руками Ашот по объёмному животу. – Был бы умный, помог бы взрослому человеку, а не смотрел бы.

– Забесплатно никто сейчас не помогает. Вы же тоже бесплатно ничего не делаете?

Ашот было хотел возмутиться, но кинув взгляд на парней, на четыре коробки и снова на парней, быстро изрёк:

– Дам вам по две банки пива.

– И сигареты.

– И сигареты! Пачку. – Потёр руками, посмотрел на коробку. – Ну, что сидим?

Парни оба тут же сорвались с жёрдочки, устремившись к машине.

– Здравствуйте, Ашот Джаброилович! Как ваши дела? – Нежный девичий голосок звучал из‑за машины, словно какой‑то призрак говорил.

– Доброго дня, Лизочка. Доброго! – Владелец продуктового магазина и BMW X5, – распластал гладко выбритое лицо в улыбке, смотря на девушку, что крадётся между луж вдоль дома. – Зайдите сегодня, там головы куриные остались и корма кошачьего дам.

– Хорошо, Ашот Джаброилович. Спасибо вам.

[1] Белый дом – административное здание в пресненском районе Москвы, где располагается правительство РФ.