Звонок на экзамен
– Ну так и не говорите, разве это обязательно?
– Она все равно узнает.
– Я вам пришлю фотографию бумаги, где есть росписи студентов этой группы. После случая с тем рапортом я у всех студентов беру расписки о том, что никаких денег и подарков за экзамены и зачеты они мне не давали.
Лобанова нахмурилась:
– И зачем вы берете эти расписки? Да еще у студентов, у несовершеннолетних?
– Они далеко не все несовершеннолетние. И лучшего способа защитить себя я пока что не придумала. Студенты много чего говорят, не всегда их надо слушать. А когда они под такими словами расписываются, желание оговорить преподавателя у них пропадает.
Лобанова молчит, испытующе глядя мне в глаза.
– Завтра приедет мама студентки, – говорит наконец она, – я вам позвоню, вы сюда придете, и мы окончательно проясним ситуацию.
– Без проблем, – соглашаюсь я и выхожу из кабинета.
На полусогнутых бегу к себе в кабинет, закрываюсь на ключ изнутри. Первый шок прошел, теперь руки трясутся, сердце колотится как ненормальное.
Трясущимися руками я набираю сообщение старшине двадцать первой группы. Ответ приходит быстро: «Вероника Антоновна, это Исаенко, это она позвонила сегодня своей маме».
Исаенко? Эта ботаничка, примерная ученица, которая ходит на все пары, все заучивает, сдает и отвечает на все вопросы?
Прошу в ответном сообщении скинуть мне номер Исаенко.
И тут слышу попытку открыть дверь и громкий требовательный стук. Телефон чуть не падает у меня из рук.
Осторожно, на цыпочках, подхожу к двери и слышу удаляющиеся шаги. Шаги стремительные, похоже на Говенко, нашего заведующего отделением. Через какое‑то время опять слышу эти неугомонные шаги – и опять стук в дверь. Ну точно Говенко!
Короче, надо валить отсюда!
Фотографирую такие ценные сейчас расписки студентов: «никаких денег, никаких подарков мы Веронике Антоновне не давали, а все экзамены сдавали с помощью лекций и учебников». Сам оригинал трясущимися руками складываю и запихиваю в сумку. Сейчас декабрь, надо надеть пуховик, обуться в сапоги и многое другое, на улице холод. Но я собираюсь в ускоренном темпе, тихо подбираюсь к двери и прислушиваюсь. Вроде никого. Господи, только бы никого по пути не встретить, только никого не встретить!
Решительно открываю дверь, выхожу, в коридоре никого нет. Закрываю дверь и бегом к лестнице. Бегу вниз по лестнице со всех ног, по тем самым ступеням, которые за десять лет работы в этом колледже, знаю чуть ли не наизусть, бегу и не знаю, вернусь я еще сюда когда‑нибудь или нет.
По улице я тоже чуть ли не бегу и останавливаюсь только уйдя на километр от колледжа. Перевожу дыхание, достаю телефон и отправляю Лобановой фотографию расписок. Она прочитывает и пишет в ответ: «Инесса Ивановна уже знает. Она вас ждет завтра к 9 часам».
Но я еще не знаю, приду ли когда‑нибудь вообще в этот колледж!
Господи, что мне делать? Будь все так просто, я давно бы уже уволилась. Но куда мне идти, если опыт работы только в образовании, а посреди учебного года вряд ли куда‑то устроишься? Куда мне идти, если Денис еще не получил диплом? И самое главное, как я могу уйти на такой ноте, ведь тогда точно все сочтут, что я виновата?
Звоню Ларисе.
– Лариса, нам надо встретиться, прямо сейчас. У нас проблемы.
– Вероника Антоновна, что случилось?
– Да это ужас, нас кто‑то сдал, старшина говорит, что Исаенко позвонила маме и все ей рассказала. Меня уже вызывали к Лобановой. Короче, где мы встретимся?
– Ну я сейчас в Саванна‑сити, приезжайте.
Вызываю такси и через десять минут оказываюсь в просторном вестибюле Саванна‑сити.
– Лариса, где здесь пиво продается?
Я выпиваю бутылку пива. Лариса не пьет, молодец девчонка, держится, хотя очевидно, что и она напугана и расстроена.
Идем с ней на улицу покурить. Я курю только когда выпью, а Лариса курит постоянно. Я смотрю на нее с невольным сочувствием: худенькая девочка, которая так меня любит, стала жертвой чьих‑то интриг…
– Пока вы ехали, я позвонила девочкам из двадцать первой группы. Они говорят, что сегодня к ним на пару пришел Говенко и велел всем расписаться на листе бумаги.
– На каком листе бумаги, что там было написано?
– А ничего, просто чистый лист бумаги. Скорее всего, он потом на этом листе напишет, что якобы мы, такие‑то, давали деньги за зачет.
– Вот он урод, конечно.
– Потом он схватил в коридоре старшину, сказал, что отчислит ее, характеристику плохую напишет, короче, запугал до полусмерти, и она все ему рассказала.
– Что именно?
– Ну всю схему – что она называла мне фамилии и передавала деньги, а я их передавала вам.
– Офигеть!
Звоню Кате, описываю ситуацию, прошу совета. Катя в прошлом году выпустилась и передала свои полномочия Ларисе, поэтому она в курсе всего.
– Катя, вы же сейчас в банке работаете, как думаете, могут они как‑то меня вычислить? Возможно ли найти прямые доказательства?
Катя слегка понижает голос:
– Вероника Антоновна, работы для студентов выполнял Михаил?
– Да.
– Тогда никаких доказательств нет. Не переживайте, моя дорогая, банк ничего им предоставлять не будет по этому поводу.
Сколько мы с Ларисой уничтожили сигарет за это время, не пересчитать.
– Получается, если старшина им все слила, вас тоже могут вызвать, – стараюсь я объяснить Ларисе, хотя она и сама прекрасно все понимает. Бедная девчонка, тут доучиться‑то осталось до конца этого учебного года. А тут такое. И, хоть я и не одна в этом виновата, мне жутко неудобно перед ней.
