4. Хашар. Беспощадная жестокость

– И как? Много?

– Ну да. Тысячи три точно. Может, больше. Но дальше не видно. Наверное, тумен привели. Это очень много, – он недовольно поморщился и вздохнул. – Ну а ты чего пришла? Опасно ведь. Вдруг упадёшь… или что ещё.

В ответ раздался громкий смех.

– Упаду? – и снова смех. Уйгулана явно не думала об опасности. Монголы были рядом, но она вела себя так, как будто их не существовало. Богдан растерянно оглянулся.

– Что смешного?

– Как я упаду? Куда? – всё ещё продолжая улыбаться, спросила она. – Здесь везде камни.

– Ну да… Но знаешь, всякое бывает. Вдруг зверь испугает. Или что‑то ещё, – он не закончил говорить, как она снова рассмеялась. – Ладно, хватит заливаться! Вдруг услышат. Серьёзно. Ты что принесла?

После этого они достали еду и вместе съели немного лепёшек. От остального Уйгулана отказалась. Кусок недоваренного мяса Богдану показался невероятно вкусным после почти вынужденного суточного голодания. Саха и Дари явно не подумали, что ему понадобится что‑то более существенное, чем сухой хлеб и вода.

Сидеть на шкуре, прислонившись к камню, было тепло и приятно. Тем более, когда тебя обнимает самый дорогой человек. Уйгулана забыла о времени и болтала с Богданом обо всём, что приходило в голову.

– Почему луна круглая? Кто тебе сказал? Откуда ты знаешь? – спрашивала она.

– И земля круглая. Все планеты круглые.

– Ой, – она снова рассмеялась, прижавшись к его груди щекой, а потом отстранилась и пристально смотрела в лицо, как будто видела впервые. – Ну как же она круглая? Мы же сидим на земле. Она не круглая.

– Да, ты права. И не объяснишь сразу, – обескураженно согласился Богдан, понимая, что всего не расскажешь. – Ты же в степи видела край?

– Да, видела.

– Он же не прямой?

– Э‑э… – на красивом лице на мгновение застыло удивление. – Не прямой. Немного такой, – Уйгулана показала руками полукруг.

– Ну вот видишь! Вот это и доказывает, что земля круглая! – обрадовался он.

– Нет, не круглая! Она из кусочков состоит.

– Ладно, ладно, из кусочков. Люди за ней уже давно наблюдают.

– Да, мама говорила, что её мама давно рассказывала, как с луны упал большой камень. Вся земля задрожала. А степь потом пол лета горела.

– Хм‑м… Интересно. Легенды… В них есть что‑то правдивое. Представляешь, люди до нас тысячи лет назад смотрели на луну, как мы сейчас. И говорили о ней.

– Да… А она тоже всех видит? – с любопытством спросила Уйгулана.

– Конечно. Каждый смотрит на неё из разных мест. Ты – отсюда. Твои родители – из стойбища, монголы – из долины. А есть люди ещё дальше. И они тоже смотрят на неё. А она одна всех сверху видит, – поддерживая игру воображения, рассказывал Богдан.

– Значит, она видела, как умерла мама моей мамы?

– Да. И не только она, но и её мама и ещё сотни мам до неё.

– Ой! – Уйгулана вдруг сжалась в комок и уткнулась лицом ему в грудь. – А когда мы умрём, она тоже будет всё видеть?

– Конечно. А как же иначе! И детей наших, и внуков. Как всех до нас.

– Я боюсь. Это страшно. Значит, она всё знает? Про нас и наших людей?

– Э‑э… – теперь настала очередь Богдана задуматься. Но он решил идти в своих выдумках до конца. – Да, знает. Жаль, только не может рассказать. Представляешь, сколько она могла бы нам рассказать, если бы умела говорить!

– Она умеет. Улуг говорил, что Луна умеет говорить. Только люди забыли её язык. Не умеют спрашивать, – с неожиданной серьёзностью произнесла Уйгулана.

Они так и сидели, обнявшись, и не замечали, как солнце на небе постепенно приближалось к горизонту. Богдан был приятно удивлён любопытством и словоохотливостью Уйгуланы. Как будто она молчала целый год и только теперь смогла выговориться. Её искренние, наивные вопросы были просты и бесхитростны, как вода в горной реке. Они часто заставляли его задумываться, потому что требовали такого же простого и ясного ответа, но сформулировать его было нелегко.

– Ты поставишь свой гэр? – вдруг спросила Уйгулана и, отстранившись от него, пристально посмотрела в глаза. Её серьёзность заставила Богдана улыбнуться. – Ну скажи!

– Поставлю, поставлю, – сдался он и обхватил её за шею рукой. Они потёрлись носами, а потом она сама осторожно ткнулась ему в губы и в хитрых глазах застыл немой вопрос. – Где ты так научилась? – собравшись с силами, чтобы не рассмеяться и при этом изобразить изумление, спросил Богдан. По довольной улыбке стало ясно, что лесть удалась.

Они ещё долго обсуждали спасение туматов, каменистое предгорье на другой стороне, трудности с охотой и едой, но ни разу не заговорили о главном – как совершить обряд приглашения. Для них почему‑то этот вопрос казался уже решённым, хотя кое‑кто в племени был с этим несогласен.

По дороге к ущелью, Уйгулана пробегала мимо последних гэров и перекинулась парой слов с Олуюной, сестрой Нурэя. Та нравилась Тэлэку, и юноша собирался пригласить её в свой гэр этой осенью. Не придав значения их короткому разговору, Уйгулана поспешила дальше, а Олуюна сразу поделилась с другими новостью: дочь вождя понесла чужаку еду и воду. Одна. К самому концу ущелья.

Сама по себе новость была никакой, но после страшного известия и появлении монголов женщинам в племени не о чем было говорить, и любой повод обсудить своих соплеменниц, а уж тем более семью самого вождя, воспринимался как прекрасная возможность повысить свой статус первой сплетницы и распространительницы слухов, что совсем не считалось среди туматов зазорным.

Поэтому когда несколько брошенных на ходу фраз, обрастая домыслами и хитрыми намёками, добрались до брода, они уже представляли собой настоящую легенду с многочисленными несуществующими подробностями, которые каждая из сплетниц сообщала другой с уверенным видом свидетеля и знатока подобных отношений. Толпа у переправы страдала от скучной рутинной работы и ожидания своей очереди. Поэтому подобная новость сразу попала на благодатную почву. А когда она дошла до мужчин, то из всего обилия туманных намёков и выдумок сразу появилась одна конкретная мысль.

– Слышь, говорят, Уйгулана к чужаку побежала, – как бы невзначай бросил один из охотников у верёвки, обращаясь к Нурэю. Тот помогал в это время своим родственникам спускаться в воду.

– Побежала? – хмыкнул Нурэй и сжал зубы. Он не повернулся, пряча лицо. Однако через несколько мгновений оно уже приобрело прежнее выражение. – Ну и что?

– Как что? Одна. В ущелье.

– А что, догнать хочешь? – дерзко бросил Нурэй и криво усмехнулся.

– Я‑то нет. Но вот ты. Как бы это…

– У неё отец есть. И брат. Сам знаешь.