А потом Фейерверк
– Возьми стакан, пожалуйста. Я не отойду.
Да кто это вообще такой?! Что за нахал лезет в её личное пространство?
Пришлось сделать усилие и выпрямиться.
– Ты когда ела в последний раз? Хотя бы попей воды, – настаивал мужчина в сером костюме. – А если стесняешься – отойди туда, где никого нет.
И чего это он так разоделся, как будто не на похороны, а на свидание в ресторане с какой‑нибудь мадмуазель в длинном платье и перчатках!
– Простите, но мне действительно нужно отойти. Не провожайте.
Стоило Тине встать с кресла, как люди принялись переглядываться и молча обмениваться какими‑то жестами, возможно, означавшими: «Посмотрите на неё, совсем сошла с ума от горя!» Точнее сказать она не могла – глаза предательски застилала мутная пелена. У неё и без того плохое зрение, а теперь приходится двигаться по родному дому на ощупь.
«Страшно подумать, какой у меня вид! Этим людям будет, что обсудить», – как‑то само собой пролетело у Тины в голове, хотя её внешний вид её никогда особенно не волновал, тем более – в такой момент.
Она ненавидела всех этих «друзей». Говорят, что друг познаётся в беде – а на самом деле, большинство людей, которые оказываются рядом в трудную минуту, просто хотят посмотреть на чужую жизнь и похвалить себя за то, что у них, оказывается, не так уж всё и плохо.
Тина с облегчением вошла в ванную комнату и тут же заперла дверь. Теперь она точно осталась одна и может хоть усесться на холодную плитку и заорать. Но вместо этого умылась хорошенько холодной водой и попыталась взбодриться. Иногда можно побыть слабой, но не сейчас: отец умер, и теперь она здесь за главного.
Толкнув дверь, она решительно зашагала обратно к клетке, которую сама же и установила. И не потому, что ей хотелось туда вернуться. Просто смирилась с неизбежным: раньше начнём – раньше закончим.
Такой был странный день, что ей даже удалось неведомым образом увидеть себя со стороны: сидит скрюченная иссохшая девушка, растирает руками ноги, будто от холода, хотя за окном июль. Волосы так туго собраны в хвост, что кожа головы натянулась, словно мембрана барабана, и лоб переливается, будто пластиковый. На щеках – следы плохо вытертых слёз. Жалко эту девушку, хоть себя жалеть и не принято. Хочется накрыть её огромным одеялом, чтобы никто не мог до неё добраться.
– Иди‑ка ко мне, дорогая, – мерзко проскрипел прокуренный женский голос. – Позволь мне тебя обнять.
Тина не отстранилась: на это не было сил, да и не хотелось ни с кем ругаться в такой день. Её прижали к платью, обшитому бисером, который царапал её лицо, отчего Тине стало ещё неприятнее.
– Милая, ты зачем оттолкнула Виктора? Я тебя не упрекаю, вовсе нет… Он тебе воды принёс, – сестра держала её за плечи. – А я его об этом даже не просила. Приятно‑то как!
Приятно ей, видите ли! Боже правый! Тина с трудом притупила свой гнев, чтобы не поддаться соблазну послать сестру куда подальше.
– Значит этот – твой? – спросила Тина, когда он отвернулся.
– Мой.
Сестра ослабила хватку, и Тине, наконец, удалось отстраниться и рассмотреть сестру, которую давно не видела. Молодая женщина: красивое, идеально загорелое овальное лицо, глаза сверкают ярче вычурного бисера – видимо, уже ничего не принимает. Перчаток, конечно, нет, но вид у Лидии всё равно довольно праздный. И именно руки выдают её непорядочный образ жизни. Этими тощими, исколотыми руками сестра разрушила их семью, заставила Тину облиться слезами, когда мать, обессиленная выходками дочери‑наркоманки, сделала свой последний вздох.
– Не знала, что на такое мероприятие есть дресс‑код!
Лидия проигнорировала замечание и протянула ей белый платочек, висевший на её костлявом длинном пальце, как на крючке.
Для чего она здесь? Взяла, заявилась спустя столько лет, как ни в чём не бывало, разодетая, да ещё и не одна.
Тина вырвала у неё из рук платок и демонстративно бросила его на кресло.
А Лидия уже разговаривала с собравшимися здесь людьми – так, будто речь шла о смерти какой‑нибудь рок‑звезды:
– Какая досадная внезапная смерть! А ведь он даже у врача давно не был – просто потому, что не жаловался на здоровье…
Тина смотрела на происходящее, не веря своим глазам. Вокруг Лидии быстро собралась толпа. В руках у каждого был бокал. Не прощание с покойником, а какая‑то коктейль‑вечеринка.
Когда люди разошлись, а Виктор отлучился покурить, сёстры остались вдвоём.
Когда они стояли рядом, их непохожесть особенно бросалась в глаза. Рядом с Лидией смуглая кожа Тины смотрелась мраморной.
Лидия первым делом вновь попыталась обнять сестру:
– Может, ты переедешь к нам с Виктором? – сразу сообразив, что Тину просто так не уговорить, Лидия тут же продолжила: – У Виктора большие связи. Если захочешь, он пристроит тебя в хороший университет.
Лучше бы она этого не говорила. Сама того не ожидая, этим предложением Лидия вогнала Тину в ярость.
– Зачем ты приехала? – Тина отстранилась на шаг назад.
– О чём ты говоришь? – Лидия захлопала густо накрашенными ресницами. – Как я могла не приехать…
– Ты поставила свою жизнь выше всех остальных! Ты мать угробила, а теперь приехала на мёртвого отца посмотреть? Я уезжаю после похорон! Увидимся завтра, и, я надеюсь, в последний раз. Больше я не хочу слышать о тебе.
В гостиную вошёл Виктор.
Лидия бросилась в его объятья. Воспользовавшись тем, что сестра отвлеклась, Тина нагнулась, чтобы поднять брошенную на диван куртку, и направилась к выходу. Распахнула дверь. Замерла на пороге. Обернулась.
– До свидания, сладкая парочка, – она плюнула на траву. – Ромео и Джульетта, тоже мне.
Лидия и Виктор оторопели.
4
Оставив велосипед у стены, Тина отперла дверь ресторана. Накануне вечером позвонила Регина, и сказала, что заболела. Тина разрешила ей не выходить на работу, чтобы не разносить заразу. Хотя вместо этого следовало отругать Регину за то, что она, судя по всему, опять собралась всю ночь дебоширить в баре, чтобы наутро свалиться с тяжёлым похмельем.
Тина повернула табличку на двери стороной «Открыто» и крикнула повару:
– Олли, доброе утро!
Было слышно, что на кухне работа идёт полным ходом. В ресторане пахло яичницей и сладким чаем.
– Привет! Заезжал Робин, оставил три ящика вина. Ты заказывала? Только не говори, что нет. Я поставил свою подпись!
