Абсолютный. Часть 1. Парадизар

– Двадцать тире тысяча сто семь – это твоё имя? Что за чушь?

– А вас зовут Дикая. Разве это тоже не странно?

– Моё имя Тринидад.

– А как зовут остальных?

– Кого “остальных”?

– Нэцкэ, Абракадабра, Яр…

Он знает их?! Я хотела вскочить и вцепиться в его тонкую шею, может быть даже послушать её хруст, но упоминание Яра меня вдруг остановило, и в итоге я лишь до боли сжала кулаки…

Из двери, расположенной слева от моей софы, вдруг начали выходить люди. Сначала я не поняла, кто это, а потом узнала в отмытых лицах и одетых не в лохмотья телах тех, кого на протяжении долгих недель, слившихся в месяцы, спасала, от которых долгие дни спасалась и пыталась спасти Джекки… Нэцкэ, Сладкий, Вывод, Абракадабра… Встав сбоку от меня и парня по имени 20‑1107, они смотрели на меня, как на неизвестный экспонат. Я лишь мельком пробежала по их лицам, потом уперлась взглядом в стену напротив… К горлу, но не к глазам, подкатила волна горечи… Я опустила взгляд под ноги и сильно поморщилась, мои плечи опустились, но вода к глазам так и не подошла…

– Ты чего? – рядом оказался Вывод. Сделав шаг вперед, он сначала хотел положить свою большую руку на моё внезапно ставшее маленьким плечо, но остановился на полпути. Видимо ещё помнил, что со мной нельзя просто так… Убивать меня в Конкуре можно было, а вот так вот просто класть руку на моё плечо – нельзя.

– Джекки убил Яр… – я наконец ответила. Мой голос неожиданно сильно осип и показался мне не моим, чужим и далеким, звучащим из самых недр не моей груди. А слёз всё не было. Только боль‑боль‑боль и горечь‑горечь‑горечь, но никакой влаги в глазах…

– Там всё вышло немного не так, – голос Нэцкэ. Она говорила о Конкуре, как будто не знала, о чём говорит. Там всё вышло не “немного” не так, а “совсем” не так. Люди охотились на людей. Мы были этими людьми. Мы были жертвами и мы же были охотниками. Как это понимать? Как с этим жить? Как это… Где мы вообще сейчас?!

Моё периферическое зрение вдруг показало мне нечто красное, возникшее между лицами Нэцкэ и Абракадабры. Я хорошо рассмотрела, потому что влаги в глазах не было, какие бы мученические гримасы от боли в грудной клетке ни строило моё лицо.

Этого не могло быть… Того, что показало мне переферического зрение. Как только я пришла к этому выводу, я поняла, что всё ещё нахожусь погруженной в наркотический сон. Здесь нет парня с цифрами вместо имени, нет четверых выживших и меня нет… И её призрака, возникшего фоном между Нэцкэ и Абракадаброй, тоже нет. Всё бред.

 

 

Глава 2.

 

День 1.

Джекки.

 

Так много воспоминаний, что невозможно ухватиться ни за одно из них, чтобы удержаться на поверхности сознания, попавшего в шторм. Таких воспоминаний у меня как будто бы не было никогда, но внезапно они всплыли, и мне было совершенно ясно, что эти картины никакие не иллюзии, а именно воспоминания из моей прошлой жизни: давно забытой и как будто бы никогда не существовавшей. Я вспомнила себя ребёнком. Совсем младенцем. Я ещё не умела ходить и говорить, только видела, слышала, пробовала на вкус и на ощупь. Я совсем недавно познакомилась со своими родителями… Они очень сильно любили меня… Отец засыпал прямо на полу у моей колыбели, а когда я будила его своим плачем, он улыбался мне и брал меня на руки, и баюкал… Длинные каштановые волосы матери, украшенные несколькими розовыми прядями, постоянно влекли меня, я дёргала их, ей было больно, но она улыбалась… Она обстригла пряди при мне: я лежала в переносной коляске, она стриглась самостоятельно, глядя в зеркало… Мне подарили огромного лилового слона, мне очень нравился его необычный цвет, но его большой хобот пугал меня, особенно ночью… С плюшевым медведем серого цвета стало спокойнее засыпать, но потом он куда‑то пропал, а я не заметила… Дедушка учил меня кормить голубей в парке и не заметил, как я вывалилась из коляски – после мы вместе плакали… Его слёзы меня волновали и они же успокоили меня… Бабушка запретила родителям давать мне джем, но при этом протянула мне вкусную ягоду, поэтому я не расстроилась – это была клубника… У меня прореза́лись первые молочные зубы, мне было так больно, что я плакала три ночи напролёт, а потом вдруг почувствовала, как по двум резцам стукнула чайная ложка… Это было необычно… Я начала кусать все ложки и вообще всё, что попадалось мне на зубы… Меня отлучили от груди. Яблочное пюре было кислым… Я начала ходить. Сначала часто падала, потом часто врезалась и билась, но редко плакала из‑за этого – слишком сильно хотелось стремиться вперед, дальше… Колыбель заменили кроваткой, и рядом с ней появился новый неизвестный атрибут – горшок. Приучала меня к нему мама. Папа морщился при виде моих памперсов, но всё равно умывал меня перед сном именно он… Родители занимались любовью в соседней комнате, я слышала скрип их кровати и голос матери… Приезжали тётя с дядей, оба очень сильно любили держать меня на руках, говорили, что у них скоро тоже будут дети, мои кузены… Первый снег, первое Рождество и первый Новый год, и первый день рождения… Мне подарили пластмассовые игрушки и пёстрый носок с конфетами, который потом куда‑то пропал – от сладкого у меня покраснели и зачесались щёки. Первый и последний диатез… Неудобные банты на моих густых каштановых волосах… Болезненная обработка царапин на коленях… Аромат маминых духов… Щетина отца… Щенок. Люстра. Вазы. Платье. Лимон. Крапива. Гроза. Путешествие. Тюлень. Вентилятор. Солёная кукуруза. Кинотеатр. Бег наперегонки. Вафли с сиропом. Карусель. Порванные бусы. Ролики. Шлем. Скользкие водоросли. Дельфины. Ракушки. Плесневый сыр. Книги. Воздушные шары. Компьютер. Серпантин. Хлопушки. Фейерверк. Бенгальские огоньки. Подготовка к школе. Рюкзак и карандаши. Папины руки. Мамин живот. Лив. Коляска. Обои. Ночной плач. Объятия. Пустышки. Дружба. Прогулки. Куклы. Новая школа. Карусели. Детский сад. Блёстки. Рисунки. Мечтания по ночам. Страшилки. Батуты. Бассейн. Кристаллы. Звёздное небо. Волны. Заповедник. Бабочки и сачки. Ссоры родителей. Доди. Расставание. Кей. Атака‑Атака‑Атака!..

Я так резко распахнула глаза, что почувствовала, как мои зрачки сначала до максимума расширяются, а потом мгновенно сужаются до размера булавочной шляпки. Комната мрачная – стены будто позеленевшие от окисления – мои руки и ноги тщательно пристегнуты стальными ремнями к твердой и холодной кушетке… На мне только нижнее белье и… Ни одного шрама! Их было… Было несколько. На предплечье – порез от столкновения с траппером, на бедре – от столкновения со скалой, на груди – после криокапсулы и ещё… После… После того, как Яр пронзил меня рапирой, должно было остаться или… Или не должно, потому что я не… Выжила.

Ужас накрыл меня с головой. Частота сердцебиения достигла своего предела. Я слышала каждый удар своего сердца и даже само течение крови в моих венах!.. Скорее всего, именно из‑за этого я в итоге и потеряла сознание повторно.