Альфонс Алёша

Но вот Лёша приготовился к прыжку, завидя гуся с красной физиономией, переходящей кверху в плешь, хитрым прищуром, седой бородой, да ещё и с франтовской бабочкой. Секунда – и негодяю конец… но в этот момент плешивый раскрыл рот:

– Здравствуйте! Скажите, на тренинг я правильно пришёл?

Лёша тут же потерял к нему интерес и посмотрел на часы. Было ровно шесть вечера. Вдруг в классе погас свет, и, не успели студенты понять, что стряслось, зазвучала музыка, а на экране запустилась презентация. Народ вперился в полотно, а Лёша старался удержать в поле зрения и экран, и студентов, и дверь.

Замелькали изображения привлекательных женщин. Женщины в соблазнительном и дорогом, женщины в украшениях, женщины под пальмами, в шикарных автомобилях и с прочими предметами роскоши. Лёша отметил, что на студентов эти весёлые картинки производят более чем приятное впечатление.

– Женщины, по сути, обнаглевшие существа, – раздался вдруг голос, который Лёша мгновенно узнал. – Заметили ли вы, как «Не обижай девочек» и «Уступи даме» превратились в …

Ромашкин слышал голос, но не слушал слов. Он пытался понять, где находится тренер. Настройкой техники в кабинете Лёша занимался весь последний месяц, и по его расчётам наглец с микрофоном должен был прятаться где‑то здесь.

Экран демонстрировал доминирующих женщин и униженных мужчин. Студенты старательно внимали, а один даже конспектировал в блокнот. Лёша, крадясь по стенке к ряду парт, не удержался от саркастической ухмылки.

– Что же остаётся мужчине? Роль безмолвного кошелька? – Пассажи незримого лектора вызывали одобрительную реакцию собравшихся. – Мужчина не должен содержать женщину! Мужчина сам имеет право жить за счёт женщин! Это и есть эмансипация. Вы сами это знаете, раз вы здесь!

Тем временем Ромашкин обследовал пространство под партами и никого не обнаружил. Зрители всё больше воодушевлялись, а голос сулил им успешный успех. «Жалкое стадо», – с отвращением подумал Лёша.

– Поздравьте себя, вы уже на правильном пути!

Замелькали картинки счастливых улыбчивых мужчин, музыка стала затихать и остановилась. На экране появилась маска Казановы, а Лёша тем временем задумал поискать тренера, заглянув за жалюзи окон.

– Добрый вечер! – заговорила маска всё тем же голосом. – Я создатель и тренер этого курса. Я вас вижу. Я вас слышу. Алексей, сядьте!

Лёша замер, словно пригвождённый. Он почти не растерялся и даже приготовился сказать маске пару ласковых, как вдруг поймал на себе осуждающие взгляды сокурсников и решил временно подчиниться порядку.

– Каждый из вас выйдет отсюда другим человеком, – продолжала маска, – если будет в точности выполнять то, что я скажу. Это ясно?

Ответа не последовало.

– Вы слышите меня? – спросила маска требовательно.

– Да, – неуверенно загудели студенты.

– Вам всё ясно?!

– Да!!! – поднялся дружный ор.

– Тогда всё внимание на экран! Познакомьтесь с «мамочкой».

 

Мамочка

 

На экране появилась рисованная мамаша канонического образца в халате и бигудях.

– Давай, ещё мультики им покажи, – фыркнул Лёша, а маска продолжала соблазнительные речи.

– В каждой женщине наряду с инстинктами собственничества, шмоточничества и суки живёт инстинкт материнский. – И рядом с мамашей на экране возник пацан в кепке. – В каждом мужчине моложе себя хотя бы на двадцать лет женщина подсознательно видит ребёночка.

«Голосу басов добавлено для солидности», – заметил Лёша со злорадством. Студенты вдохновлённо внимали, а Ромашкин и не думал слушать лекцию. Он искал зацепки и ждал момента, чтоб добраться до тренера, и именно от этого был внимательней, чем все его сокурсники вместе взятые.

– Обязательно нужно, чтоб дитя было одето, – у пацана появились новые шмотки, – накормлено… – и в руках его возник нехилый гамбургер, – и чтоб не плакало!

Сытый и одетый пацан вдруг отчего‑то скуксился, но в тот же миг перед ним материализовалась огромная игрушка, и он сразу повеселел весьма артистично для мультяшки.

– Ради этого мамочки готовы на всё, и умный ребёночек быстро понимает, как плакать на результат.

Лицо пацана обрело хитрющее выражение, а над его головой засветилась лампочка. «Какой штамп», – подумалось Лёше почему‑то голосом Евдоксии Ардалионовны. Пацан вдруг заревел на усиление, и к его игрушке тут же добавились ещё несколько, а потом и деньги. Один из студентов не удержал в себе восторга и громко всхохотнул, отчего Лёша испытал стыд за человеческую расу.

– Пора и вам становиться умными мальчиками, – наставлял голос. – Всё, что для этого понадобится – это Мамочка, и самая чистая, самая искренняя эмоция, на которую вы способны, а для этого все средства хороши: или коленку себе расшибить, или врать. Врать, как последний раз в жизни, и вот тогда…

Лёше стоило неимоверных усилий не уткнуться в телефон. Экранный пацан сделал жалостные, как у котёночка, глаза и что‑то залепетал, а по щекам его покатились крупные слёзы. Это подействовало. Лицо мамаши приобрело доверчивое выражение, губы округлились, руки поднялись, словно она потеряла равновесие. «Поплыла», – констатировал Лёша скептически.

– Ещё Чарльз Дарвин заметил единый для всех млекопитающих жест заинтересованности, сочувствия и доверия. – На экране, перемежаемые гипнотизирующим звуком «дзынь», замелькали наклоняющие набок голову собаки, кошки, крысы, люди, корова с печальными глазами и мамочка. – Наклонённая набок голова. Для вас это жест означает только одно: мамочка готова. Можно просить всё, что угодно, остаётся только протянуть руку.

Под кривую Лёшину усмешку глазастый пацан подставил ладошку, и со звуком работающего банкомата на ней сами собой появились деньги.

– И если по какой‑то причине вы не услышали… – голос прервался звуком «дзынь», – просто вернитесь к первому пункту и уж постарайтесь, чтобы мамочка вам поверила!

Лёша, больше не в силах выносить эту бредятину, всё‑таки вытащил телефон.

– Это ваш первый приём, – вещала тем временем маска. – Идите в поле и отрабатывайте! К завтрашней лекции принесите деньги, которые дадут вам ваши «мамочки»!

На этом голос тренера неожиданно смолк, и Лёша на мгновение испугался – не упустить бы, за чем пришёл. Народ сидел в нерешительности.