Авантюрные детективы от Музы
Но ведь я всегда была сильной. В том числе и в сдерживании своих эмоций в нужный момент, а потому я стояла у заветной щели и смотрела‑слушала дальше. Мне нужна была информация об этих голубках, хоть какая‑то…
– Ну, Макс! – протянула сестрица – хватит, ты меня совсем измучил…
Он повернул её на живот и стал осторожно целовать спину, а потом протянул бокал с шампанским и большую клубничину.
– Макс – спросила Мирра, делая глоток из бокала – слушай, скажи честно, зачем ты женился на моей сестреннице? Она ж зануда страшная!
Максим рассмеялся таким знакомым мне и родным смехом, что в сердце что‑то оборвалось и ухнуло вниз. Почти десять лет я думала, что этот смех и счастливые глаза предназначены только для меня…
– Ну, милая – он чмокнул Мирру в губы и дал ей откусить немного от клубники, которую держал между пальцами – я ведь знал, кому ваш батенька оставит свой бизнес. Уж точно не такой вертихвостке, как ты, любимая моя.
Я медленно сползла по стене вниз и постаралась подавить глубокий вздох. Так вот значит, что. Мой муж – просто великолепный актёр, который разыграл для меня превосходный спектакль своей неземной любви и преданности. А я‑то, идиотка, повелась. А ведь мне тогда было столько же, сколько сейчас Мирре, и в бизнесе, цифрах и финансах я разбиралась не хуже моего отца. А в людях?
– А так, дорогая – продолжил Макс – ну сама посуди – для чего она мне нужна? Да, Марьяна неплохая женщина, но она…робот… Не сексуальна, не эротична, вобщем, ни рыба, ни мясо. Вся в вашего отца…Да и внешне – он помолчал, потом вздохнул – глубоко на любителя.
Твою же мать, Макс! Ну и подонок же ты! Я зажала рот рукой, чтобы не закричать от несправедливости и осторожно заглянула в щель. Некоторое время они страстно целовались, а горячие руки моего мужа совершали путешествие по телу моей бесстыжей сестры.
– Слушай, Макс – опять спросила Мирра – а почему у вас столько времени нет детей?
Он потёрся носом об её нос и протянул, медленно и сладострастно:
– Не хочу портить генофонд…
При этих словах я беззвучно зарыдала, уткнувшись в руку и кусая её зубами, лишь бы ничем не выдать своего присутствия.
– Вот с тобой, красавица моя, у нас будут такие дети – мечтательно протянул мой муж.
– Ну коооогда? – капризно ответила сестрица.
– Нужно потерпеть, милая – он опять поцеловал её – скоро я проверну такое, отчего часть денежек компании плавно перейдёт на мои счета. И после этого мы сможем осуществить наши мечты – ты бросишь своего надоевшего мужа, я – свою уродку жену, и уедем к морю…
Ах вот на что ты надеешься, милый! Ну‑ну…
Я медленно встала, также тихо, как поднялась, спустилась по витой лестнице, забрала пакет с продуктами, села в машину, отъехала на приличное расстояние и только тогда по‑настоящему дала волю слезам.
Вокруг шумела весна, светило яркое солнце, кругом всё пело, зеленело и наливалось счастьем. В моей же душе и сердце навсегда поселилась зима. Как и кому верить? Выходит, папа был прав насчёт Макса, убеждая меня, что он скользкий тип и с ним не всё так просто, и я не должна так безоговорочно верить ему. Папочка‑папочка… Ты был единственным человеком, который любил меня по‑настоящему. Я ослушалась тебя один раз в жизни – когда вышла замуж за Макса, и проиграла его, этот раз. Мне так хотелось доказать тебе, что ты не прав. А выходит, что ты наоборот видел больше, чем видела я. Правильно – мои глаза застилала слепая, счастливая любовь…
А Мирра? Значит, и она мне лгала? Ведь она так любила меня, свою сестру, и всегда всем твердила об этом. Всегда восхищалась мной, всегда всем говорила, какая я замечательная сестра. А я всегда помогала ей и во всём, потому что была старше и чувствовала свою ответственность за неё. Мирра – мамина любимица, и похожа на неё, как две капли воды – такая же яркая блондинка с огромными серыми глазами и фарфоровым, кукольным личиком. Куда уж мне до её красоты – я папина дочь и похожа на него – брюнетка с кудрявой копной волос и большим носом. Я посмотрела на себя в зеркальце и разрыдалась опять – вот дура, возомнила себя красавицей, на которую обратил внимание такой мужчина, как Макс, растаяла, растеклась, как мороженое по блюдцу, потеряла бдительность… А муж в это время… И трахал он мою сестру за деньги, вероятно, моей компании. Папа‑папа – если бы ты только знал, какая глупая у тебя дочь!
Я пришла в себя, когда в голове волчком завертелся вполне закономерный вопрос – что теперь делать? Разрубить всё одним ударом? Просто вернуться сейчас домой и вышвырнуть этих тварей голышом на улицу, поставить перед фактом измены мужа Мирры, уволить своего мужа из компании. А дальше что? Как жить и ради чего? Двое самых близких людей предали меня, и в моей жизни никого не осталось. Хотя нет, почему же. Есть мама. Мама, которая осуждает любой мой поступок, любое действие. Недолюбливает? Но за что? Однажды я задала этот вопрос отцу, он тогда обнял меня за плечи, прижал к себе и, щёлкнув легонько по носу, ответил:
– Ну что ты, Марьяша. Мама любит тебя. Просто… Она немного другого от тебя ждала.
– Но я не понимаю, чего другого, пап?
– Ну сама посуди – большую часть времени ты проводишь со мной – приходишь ко мне на работу, в свободное время мы играем в шахматы, ходим на футбол, ездим на рыбалку. А мама мечтала о девочке, чтобы растить из неё принцессу – вместе следить за модой, одеваться, причёсываться…
– Ну, для этого у неё есть Мирра – надув губы, ответила я – ну посмотри на меня, пап. Какая из меня принцесса – волосы, как у одуванчика шапка, нос большой, фигура нескладная. И посмотри на Мирру.
– Да я всё понимаю – рассмеялся отец – и очень люблю тебя, потому что ближе тебя у меня никого нет, дочка. Но мама не думала, что ты вырастешь немного пацанкой, близкой к спорту, рыбалке и всем мальчишеским удовольствиям…
А теперь оказалось, что в моей жизни не осталось никого – отец ушёл, матери и сестре я нафиг не нужна, а Макс женился на мне только из‑за бизнеса и денег. Ну что же… Только вот половину моей компании, как ты мечтаешь, Макс, ты не получишь. А с голой задницей – нужен ли ты будешь моей сестре, привыкшей к роскоши и богатой жизни? Да и её следовало бы наказать, чтобы знала, как прыгать в постель к чужому мужу. Лицемерка!
Решительно вытерев с глаз размазавшуюся косметику и слёзы, я поехала в офис. Мой кабинет всегда успокаивает меня – он просторный, большой и уютный, с мягким кожаным креслом, зелёными прядями цветов и кремового цвета мебелью. Я включила мягкий свет – сейчас мне нужен в кабинете полумрак, закрыла ролл‑шторы, и села, закинув ноги на стол.
Покачиваясь в кресле, я грызла карандаш – моя плохая привычка с детства – и думала. Потом нажала на кнопку селектора:
– Таня, позови ко мне Геннадия Григорьевича. И два кофе с молоком.
Геннадий Григорьевич – хороший друг моего покойного отца. Умирая, папа взял с него обещание, что он будет присматривать за мной и помогать мне, а поскольку Геннадий Григорьевич знал меня с пелёнок, он с честью это обещание сдерживал.
Войдя ко мне, он тут же бросил на меня беспокойный взгляд.
– Марьяна, что случилось? На тебе лица нет, девочка. Ты бледная, как смерть, прости за выражение. Ты плохо себя чувствуешь?
