Бастард четвёртого мира. Том 4. Через огонь, пески и камень

– Н‑е‑е‑т, – встрепенулся эльф, вытягивая руки перед собой и демонстрируя пустые ладони, – и в мыслях не было. Просто хотел сказать, что я… нет, мы… Варанта… да, – наконец отыскав верное, обрадовано выпалил он. – Варанта сильно недоволен твоим откровенным мальчишеством, однако изо всех сил придерживается дружеского такта и молчит, не желая тебя оскорбить.

– Чего это ты такое мелишь? – взбунтовался я. – Не помню, чтобы говорил что‑то подобное.

– Вот именно об этом я и толкую, – парировал длинноухий. – Вроде как завтра с рассветом мы собирались покинуть Тари‑Сахин? Конечно, моего опыта маловато, чтобы без смущения называться бывалым путешественником, но что‑то подсказывает мне, что сейчас не самое подходящее время для амурных хлопот. Не стоит разбредаться накануне похода.

– Ну еще чего? – окончательно нахохлившись, процедил Тамиор. – Ты уж, Дави, прости, да только я в заботливой матушке не нуждаюсь. Сам решу как‑нибудь.

Рыцарь встал, развернулся и зашагал вглубь таверны, где его дожидалась Рида.

– И это… не дрейфь, – вдруг остановившись, пробубнил он. – Я не нарушаю договоренностей. Особенно если это мой план. Завтра не успеете продрать глаза, как я буду стоять на пороге и пинками подгонять разоспавшихся лентяев в дорогу, – бородач хохотнул и двинулся дальше.

Как только Тамиор оказался возле заветного стола, он кликнул хлопочущую неподалеку хозяйскую внучку и что‑то шепнул ей на ухо. Сармари понятливо подмигнула и скрылась за стойкой, а спустя мгновение перед нами уже красовался ладный, пузатый бочонок свежей выпивки.

– Эта девица… – заговорщическим тоном проговорил поэт, откупорив пробку и разливая эль по кружкам, – ты знаком с ней, Варанта?

– Я? Нет, – промямлил в ответ я. – Иначе вы оба знали бы об этом. Я малых тайн не коплю, не вижу смысла.

– Да не о том речь, – засуетился эльф. – Как по‑твоему, ей можно доверять?

– Доверять? – изумленно прыснул я. – Дави, ты что, с горы свалился? Я себе‑то не всегда верю, а эту дамочку тем паче вижу впервые. От меня ей точно доверия не дождаться. Во всяком случае пока.

– Ох и дурное у меня предчувствие, – не желал успокаиваться рифмач. – А мы? Хороши побратимы, раз решили пустить все на самотек.

– Разве у нас есть выход? – с задором отозвался я, но заметив, что мой длинноухий приятель вовсе не настроен на веселье, добавил: – Послушай, Дави, я хорошо знаю привычки Тамиора. И женщины – одна из самых его прескверных слабостей. К тому же наш бородач способен переплюнуть в упрямстве любого осла… или даже барана. Он нипочем не позволит верховодить собой, особенно сейчас. Давай‑ка лучше не будем разводить омут на пустом месте, а станем держать кулаки, чтобы этой ночью у него хватило сил не только добраться до кровати, но и на хрупкую смазливую барышню. А коли нет, то пусть кличет нас в подмогу, если, конечно, самолюбие позволяет.

Давинти сдавленно хмыкнул, и на его впалых щеках появился тусклый румянец.

– Даже если дело запахнет жареным и твои подозрения оправдаются, такой опытный ловелас, как Тамиор, отделается от девчушки легче легкого.

– Сомневаюсь, – выдохнул поэт. – Мне мой не менее богатый романтический опыт толкует совершенно обратное.

– И что же он толкует? – поинтересовался я.

– А то, что порой не так‑то просто отвертеться от назойливости девиц, – буркнул тил. – Эти бестии способны пронять тебя до белого каления, даже если они находятся на другом конце света. Спасать, говорю, нужно белобородого. Да ты и сам погляди.

Поэт изогнулся и уставился на воркующую парочку.

– Он же еле голову на плечах держит. Вот‑вот уронит ее в тарелку и эта коварная паучиха тут же потащит добычу в свое мерзкое логово.

– Ха‑ха! – разразился я неудержимым хохотом. – Паучиха? Ну и горазд ты брат истории мастерить, ничего не скажешь, – я поднял наполненную кружку и не без труда поднес ее ко рту. – Ну, давай еще по одной да на боковую?

Я сделал несколько больших глотков, крякнул от накатившего волной удовольствия и, косо улыбаясь, сомкнул слипающиеся веки. А когда вновь открыл глаза, в покоях, что наш отряд занимал вот уже вторую ночь, вовсю резвились заревые блики наступившего утра.

 

Глава 3

 

Удивленно озираясь, я приподнялся на локтях и застонал от ломоты, раздавшейся в теле.

– Как это? – отчаянно пытаясь проморгаться, просипел я. – А где же?..

Тряхнул отяжелевшей после долгого глубокого сна головой и пошарил глазами по скромному убранству комнаты. Тяжелые оконные ставни были широко распахнуты, позволяя свежему ветру беспрепятственно прогуливаться меж редких очертаний мебели и игриво трепать края серых ободранных гардин, грязным тряпьем свисающих, по углам. На соседней койке, забросив руки далеко за границы узкого ложа, мирно посапывал Давинти. Видимо, эльф все же хватил накануне лишнего, а потому не стал утруждаться и завалился спать прямо в одеждах.

– Впрочем, как и я, – шепнул я себе под нос, обнаружив на ногах сапоги расчерченные следами засохшей грязи.

Мысли путались. Я никак не мог вспомнить последние минуты затянувшейся пирушки и путь из трапезной таверны наверх. Некоторое время я провел в неподвижности, пытаясь сосредоточить взор на продолговатом пятнышке солнца, похожем на крохотное перо, неторопливо скользящее под потолком в аккурат над моей макушкой. Единственное, что мне удалось выудить из пляшущих перед глазами мутных картин, это изрядно заплетающийся говор поэта и только что початый бочонок убойного питья.

С трудом сев, я высвободил левую руку, крепко запутавшуюся в полах растрепанной рубахи, подпер подбородок ладонями и изумленно вытаращился на проплешину пола, прежде занятую ворохом одеял, исполняющих роль лежака, устроенного Тамиором. Там было совершенно пусто. Покоящийся еще вчера возле стены щит исчез вместе с доспехом и прочими пожитками белобородого. Однако вещи, принадлежавшие мне и Давинти, остались не тронутыми.

Все происходящее показалось мне не менее странным, чем пропажа воспоминаний о финале минувшего вечера. Словно облитый ведром ледяной воды, я вдруг вскочил и заходил из стороны в сторону. Мерзкое гнетущее ощущение надвигающейся беды колкими мурашками заструилось вниз по хребту, от затылка и до поясницы.

– Проклятье, – зарычал я, теряясь в догадках и старательно натирая веки. – Похоже, я до сих пор сплю.

Спустя минуту зрение все же обрело четкость, но смысл увиденного не поменялся никак.

– Дави, вставай! – я решительно пнул основание кровати, занятой тилом. – Сдается мне, нас опоили, а затем обчистили… будто самка ферунга языком слизала. Прибрали все, что было при Тамиоре. Да и его самого, кажется, прихватили тоже.