Бескровное Наследие

Чашка была снова полная и в этот раз, она разбавила его сахаром, всё также потихоньку делая глоток за глотком.Оливия покраснела от стыда, утыкаясь в чашку, допивая горячий чай до дна – Налейте мне ещё, пожалуйста – Попросила Оливия, смотря на своё белое платье, расправляя складки и протягивая руку к сладостям. Она вытянула яркий фантик конфеты «Очаг», на нём была нарисована печка с милыми глазами и лёгкой ухмылкой, не фантик, а вырванная страница из детских сказок.

– Скажите, Вера Любовна, почему у папеньки, такая жизнь тяжёлая? Дедушка умер, не успев передать свои знания, ему пришлось самому учиться охоте. Я ему твердила об учителе, денег у нас тогда было полно… Отказался, говорил «Не позволю кому – то учить Александра Кровострела»!

– Ох, знаете, милочка… Он не выбирал такую жизнь, если бы не он страдал, то кто – нибудь другой постоянно бы спрашивал «Почему страдаю именно я?!» поэтому, мы можем только смириться, да и… Нет, только смириться.

– Ну как же? Я не хочу чтобы папенька страдал, он не заслуживает такого, пусть страдает дядя Хан, он злой, противный, плохо пахнет и на меня поглядывает жуткими глазами… На мою грудь присматривается, извините меня, на мой ЗАД! Я ему пощёчиной дала понять, где его место и папеньке пожаловалась, а ему с рук сошло… Этот гадкий судья и его гадкая книжка!

– Какое бесстыдство! Вот ведь старый бабник, ну ничего, я поговорю с отцом, он разберётся, не переживайте, я не пущу этого козла к вам.

С улицы прозвучал колокол, кому – то открывают ворота, люди кричат невнятные речи, шествуя чьё – то имя, прислушиваясь к этому гулу, можно услышать « Славься, Кровострел, Славься!»

 

Глава 2.

 

Вся улица взбесилась от радости, колокола били всё сильнее, а общий хор славы становился громче. Оливия быстро накинула выходное платье и отцовскую шубу, выбегая из дома и направляясь к главным воротам.

Вера Любовна осталась, готовить тёплый приём для Александра. Оливия бежала по грязной улице, пачкая платье, совсем позабыв об девичьей аккуратности. Она отчётливо видела, как толпа бросает цветы, а въезжающая лошадь всадника всё выше поднимает голову от гордости.

Среди толпы стоял и сам Хан – толстый мужчина пожилых лет, в белой рубашке, чёрных брюках и в грязных, огромных сапогах, с волосато – сальным лицом и телом, морщинами, меж которых так и струился пот, кривыми зубами, очками больше похожих на две лупы, чем на очки.Сзади четверо лошадей тянули повозку с клеткой, в которых был скован безымянный узник, его держали за горло цепями и били плетью, если он дёргался.

Увидев как бежит Оливия, он радовался не от воссоединения отца и дочери, а от того, что может посмотреть как прыгает пышная грудь девушки. Он даже успел себе вообразить, что она бежит встречать его. Хан вышел на встречу Оливии и с распростёртыми объятиями хотел прижать её к себе. Но она проводила его презренным взглядом и пробежала мимо.

Александр слез с коня, хромой походкой, подходя к дочери, опираясь на трость. Он потерял глаз, на лице был след от когтей, полностью зашитый. Со временем, это превратится в красивые шрамы.

Они крепко обнимались, а Оливия, надела на него шубу. Рука его была перебинтована и поставлена под шину, на нём было очень много бинтов, пропитанных кровью. Сам он выглядел уставшим, но таким счастливым. Отпустив дочь от себя, Александр начал свою речь.

– О, добрый люд, мой любимый! Да возрадуются предки дома Кровострелов, ведь сегодня я превзошёл даже своего старика! Я поймал самого Вилориса! – Народ начал кричать и хлопать, а зверь в клетке начал брыкаться, его тут же огрели парой ударов жёсткой плети, после чего он успокоился, Александр продолжил – Этот зверь, известен своей свирепостью, хитростью, жестокостью и многие думали, что я уже не вернусь… Но кто сейчас говорит с вами?! – Люд снова начал кричать, забрасывая цветами Александра. Он поднял руку, добавляя ещё пару строк в свою речь, толпа стихла

– Не одна моя это заслуга, я её разделяю с этим добрым человеком – которого я официально нарекаю вассаламом дома Кровострелов – Бизар, знаменитый палач из стран дикого Севера – стойко наносящий удары своей плетью, даже лишившись возможности стоять, он на мгновенье поднимался на ноги, взмахивал плетью и наносил удары, тут же падая лицом в холодный снег и конечно же я – человек, что сковал зверя в цепи – толпа начала восхвалять Бизара, осматривая его. Это был поистине бесстрашный человек, раз решился быть заточённым в одной клетке со зверем. У их отряда было ещё двое безымянных лакеев, которые дрожа держали цепи снаружи повозки. Через всю толпу пробивался статный муж, одетый в роскошные одежды, в маленьких, глупых очках – у них с Ханом это семейное, с золотым жезлом в левой и большой книгой в правой руке, плотно прижимая её к себе.

Он держал голову приподнято, с надменно – каменным лицом, не ожидая возвращения Александра, ожидая забрать его имущество себе, а осиротевшую дочь – посватать с его сыном. До сего и последующего момента, этого не выходило, благодаря могущественному слову дома Кровострелов, только главный охотник мог решать, кому завещать в брак детей своих.

Мужчина представился, на опыте перелистывая страницы своей древней книги.

– Судья Прас к вашим услугам… Александр Кровострел… Радуйтесь дню нынешнему, ибо честь вашего имени и рода восстановлена. Вы позволите взглянуть, проверить зверя на подлинность?

– А чего его проверять? – Вмешалась Оливия – Папенька бледный, раненый приехал, а вы с него уже что – то требуете, как вам не стыдно!

– Молчать. Пока взрослые говорят – тебе велено закрыть ротик и послушно хлопать глазками.

– И она теперь взрослая – Через кашель и боль, выговорил Александр, опираясь на плечи своей дочки – Дождалась она, не сорвалась в бега как родная мать её, а потому – доказала верность отцу и пущай считать её отныне взрослой не только возрастом. Верность – вот какой главный показатель взрослого.

Мимолётная злость пронзила самолюбивого Праса, это было заметно по его раздутым ноздрям, сжатым губам и широко раскрытым глазам. Вокруг стояли люди, каждый из них – свидетель взросления Оливии, уже не утаить, не подменить документ, не прислать страшных людей в чёрных одеяниях, не запугать по привычке его профессии продажного судьи.

– Как угодно – Прас что – то записал в своей книге, закрыл её и с прежней крепостью прижал к себе – Но взглянуть я обязан по праву местного закона, удостовериться в подлинности пойманного чудища, как было при наших отцах, пра – отцах и пра – пра отцах.

Бизар крикнул из клетки, уже порядком вспотевший в душном помещении – Вы там долго? Пихай глянет, да проваливает прочь, с меня уже слой пота можно сдирать живьём.

Ноздри Праса опять надулись. Он обошёл клетку несколько раз, постучал по решёткам, обратил внимание на скверное состояние всего, длинные прутья погнуты, местами сломаны, погрызены. Для себя заметил, что на ужасного Вилориса, пойманный зверь мало чем похож – сидящий на коленях, обвитый цепями, с оголённой спиной, человекоподобен, не считая хвоста, лежащего совсем рядом с рукой судьи.