Брак по расчёту

Я, хмыкнув, перевёл взгляд на окно. Корявая липа, газораспределительная будка с сидящими на крыше голубями бомжеватого вида, низкое, пасмурное небо.

«А внизу ещё – мусорные контейнеры» – вспомнил я. «Забитые под завязку».

– Чего ищу? Деньги ищу. У тебя, кстати, нет?

– Кстати, нет, – Виагра докурила отреставрированную «мальборину» до замазанного слюнями разлома, поморщилась. – Чёрт! Не тянется!

Я молча вытащил из кармана пачку с последней сигаретой (две выкурил, пока автобус ждал), положил на журнальный столик.

– На!

– Ой, спасибки! – обрадовалась она и снова щёлкнула зажигалкой. – Так ты чего так рано с работы пришёл? Или тебя уже с неё выперли?

– Говорю ж: за деньгами приехал!

Девица склонила голову на бок, неуловимым движением развела полы рубахи в стороны и томно произнесла:

– А я думала – ты по мне соскучился!

– Пока не особо.

Она вздохнула.

– Скучные вы, мужики! Особенно – с похмелья. Ни на что не способные.

– Способные, способные, – процедил я, закрывая шкаф. – Просто, мне некогда. Так ты домой поедешь?!

– Дома отстойно, – Виагра схватила бутылку, выдавила из неё в стакан последние грамм двадцать, выпила. – Кот, папашка, мамашка, брат – дебил….

– А ты где живёшь?

– На Соколовке.

– М‑да. Ближний свет….

Оксана, ничего на это не ответив, сделала ещё несколько затяжек, потом протянула тлеющий окурок мне.

– Будешь?

– Давай…

Докурив, я развернулся и отправился на кухню. Заветная сотня по‑прежнему торчала из пластмассовой вазочки с зубочистками, подобно экзотическому цветку.

– Бешеные бабки! – сказал я, сунул деньги в карман и направился в прихожую.

«Ну и чёрт с ней – с долбанутой этой! Пусть хоть целый день дрыхнет! В моей рубашке… Да, надо сказать, что бы она ни в коем случае дверь не открывала!».

– Оксан! – рявкнул я, натягивая кроссовок.

– Чего ещё? – послышалось из комнаты.

– Дверь никому не открывай! Слышишь?

– Ревнуешь? – она хихикнула.

Вот дура‑то, прости, Господи!

– Делать мне нечего – тебя ревновать! Просто – не открывай!

– Хорошо, не буду, – согласилась девица, а через минуту выбралась в прихожую.

– Сваливаешь уже?

– Сваливаю.

– Твою мать! Пришёл, разбудил, всё выкурил и уходит! А мне что делать?!

– Иди домой.

– Не хочу домой. Трахаться хочу.

Она повела плечом, полы рубашки вновь разошлись в стороны и моему взгляду предстала обнажённая грудь (левая), а ещё – та самая татуировка внизу живота – от пупка с пирсингом и чуть ли не до клитора. Цветное, и очень качественное изображение ящерицы. Вернее – саламандры. С огненным языком, которым она, в смысле – саламандра, и лизала вышеупомянутый половой орган.

В штанах у меня тут же возникла приятная тяжесть, и я с ещё большим старанием принялся завязывать шнурок.

«На фиг, на фиг! Во‑первых – рабочий день, а во‑вторых, мы ж кажется решили уже – больше никакого секса с этой нимфоманкой! …Хотя, конечно, было бы неплохо…».

– Я на работе! – веско произнёс я, заканчивая обуваться и выпрямляясь.

Виагра фыркнула.

– Ты б ещё сказал: «я на службе»! Знаешь, как менты в телесериалах? «Ой, да мы не пьём, мы на службе!». …Ладно, вали! Вечером когда тебя ждать?

– Когда‑нибудь! – буркнул я, развернулся и вышел из квартиры.

Ну, вот как с этой шизанутой поэтессой общаться?! Домой идти она не желает, а желает валяться целый день в койке и трахаться! Во влип‑то! По самые помидоры!

Продолжая про себя бурчать, я зашёл в магазин, купил пачку заветного курева и потопал обратно на улицу Крымова.

Пешком разумеется, поскольку оставшиеся монетки решил не тратить. Пусть хоть что‑то в кармане будет!

«Сначала займу где‑нибудь денег», – решил я. «У того же шефа. Ближе к вечеру, когда его с бодуна корёжить перестанет. Скажу: остался без средств к существованию, подкиньте хотя бы тысчонку в счёт будущей зарплаты! Наглость, конечно, но не идти же на поклон к Новослободской! Знаю я её. Опять начнётся: переезжай ко мне, будем жить‑поживать, добра наживать. Как же, как же! Верю, верю! Ужин при свечах, коньяк – маньяк и в койку с целлюлитом! И это после Виагры, от одного вида которой встаёт сразу всё!».

Я остановился, распечатал пачку, прикурил.

«Когда мы там с уважаемой Ириной Анатольевной собрались жениться? Через тридцать дней? Или через два месяца? Ни хрена не помню! Кстати, а почему она не звонит? Обиделась?».

Снова затормозив, я вытащил телефон, задействовал экран и похолодел: неотвеченых звонков от моей будущей супруги было уже двадцать восемь!

«А почему я звонки не слышу? Звук вчера отключил, что ли?!».

Оказалось – и вправду отключил.

«Ну, всё! Вот теперь уже абзац полный! Окончательный и бесповоротный, хоть прямо сейчас под машину ложись! Под ту, вон, например, или под ту…. Дабы тихо – мирно, на красивом белом микроавтобусе с красной полосой, уехать в дежурную больницу номер четыре, и лежать там в гипсе, в капельницах, в тишине и спокойствии. Потому‑как, в противном случае, сегодня меня будут иметь. Долго и жадно. С особой, как пишут в полицейских протоколах, жестокостью…».

– Тьфу ты! – вслух произнёс я, выкинул докуренный до фильтра окурок и пошёл дальше.

И… снова нарвался на начальственный кортеж.