Бывший босс

Опешив от внезапно свалившихся обвинений, я начинаю нервно теребить сумку.

– Мне было шестнадцать, а тебе двадцать четыре. Папа бы тебя оскопил. А еще дома меня ждал парень.

Пятна на лице Тимура медленно сливаются воедино. Я снова сболтнула лишнего, но, как всегда, поняла это слишком поздно.

– Маша… – цедит он сквозь зубы. – Ты просто… Смотрю на тебя и не пойму: всерьез ты говоришь или издеваешься.

Не в силах этого больше выносить, я встаю. Непривычно видеть Тимура спустя столько лет. Он возмужал в самом хорошем смысле этого слова, и прическа у него теперь другая. И белая рубашка идет ему не меньше потертых джинсов и толстовки.

– Встань, пожалуйста, – требую я, подойдя к его столу.

Тимур хмурится.

– Это еще зачем?

– Встань. – Я успокаивающе улыбаюсь. – Или ты меня боишься?

Со вздохом Тимур поднимается из кресла. Теперь не я возвышаюсь над ним, а он надо мной. Я уже и забыла, что он такой высокий.

– Мне всегда нравились твои глаза. Помнишь, я говорила, что хочу себе такие?

Он сверлит меня своим пронзительным синим взглядом и молчит. Шагнув вперед, я его обнимаю. Пахнет Тимур замечательно. И на ощупь тоже ничего.

– Я все равно рада, что у тебя все хорошо. Не злись на меня, пожалуйста.

– Не пытайся быть милой, Маша Станиславовна, – его голос отстраненно вибрирует у меня под ухом. – Не поможет.

– Я от чистого сердца, Тимур. И, наверное, ты прав. Не стоит терять время, пытаясь устроиться в офис. Попробую официанткой.

Забрав сумку со стула, я бреду к выходу. Я и не думала, что собеседование окажется провальным настолько. Аж плакать хочется. Мне здесь так понравилось: все такое новое, стильное и современное, не считая той женщины в приемной. И как было бы здорово работать с Тимуром. С ним у меня связано много теплых воспоминаний. Как он ночью к дому деда приезжал, и мы тайком по городу на его машине катались, и как на концерт рок‑группы ходили, и как он первую букву моего имени на груди набил. «М». Прямо под сердцем. Было очень мило.

– Уже уходите? – удивленно интересуется секретарь, снимая пенсне.

– Да. – Я расстроенно пожимаю плечами. – Ваш Тимур Андреевич оказался моим бывшим парнем. Кажется, он до сих пор на меня зол и посоветовал поискать вакансию официантки.

– Не расстраивайся, деточка. – Женщина выходит из‑за стойки и с сочувствием трогает меня за плечо. – Знаешь что? Утри‑ка ему нос! Назло стань успешной. Пусть тебя потом покажут в новостях, а наш Тимур Андреевич будет локти кусать.

– Для этого мне еще три года надо в университете доучиться и как минимум лет пять поработать. К этому времени Тимур уже забудет, как меня зовут. А вариант попасть в международные новости представляется мне чересчур спорным и криминальным. Но все равно большое вам спасибо.

Дожевав на улице остатки протеинового батончика, я сажусь в машину. Куда ехать, правда, пока ума не приложу. Других собеседований на сегодня не назначено – с подачи Саши я была уверена, что меня и на этом наймут.

Достав телефон, решаю ей написать.

«Ты ошиблась. Меня не взяли. Собеседование, кстати, проводил Шубский Тимур. Помнишь его?»

«Красивый, смуглый, с длинными ресницами?» – моментально приходит в ответ. Сестра круглосуточно не расстается с телефоном.

«Угу», – печатаю я со вздохом.

«Вот это тебе подфартило! Скинь потом его фотку».

«Откуда мне взять его фотку?»

«Новую сделаешь, когда он возьмет тебя на работу:)))».

«Лучшее, что мне здесь светит – это работа в закусочной. И, кстати, это все из‑за тебя. Просто признай, что ошиблась. Это немного поднимет мне настроение».

«Окстись, систер. Я никогда не ошибаюсь:)»

Закатив глаза, я откладываю телефон и решаю поехать к деду. Тронуться, правда, не успеваю из‑за раздавшегося звонка. На экране – незнакомый номер.

– Алло? – с опаской произношу я, ожидая услышать, что от моего имени поступила заявка на кредит или меня срочно разыскивают правоохранительные органы.

– Деточка, это Римма Марковна из приемной, – вместо этого заговорщицки звучит в трубке. – Деточка, завтра в девять утра будь в офисе как штык. И паспорт не забудь.

 

2

 

 

Тимур

 

Когда дверь за Машей закрывается, я с удовольствием ломаю напополам карандаш, представляя на его месте тонкую шею. Ну кто бы мог подумать, а? Что мы не просто случайно пересечемся на улице, а она сама, своими длинными западными ногами припорет ко мне в офис. Я, говорит, рада тебя видеть. А ты, Тимурчик, почему не рад?

Потому что терпеть не могу коз, тем более в своем кабинете. Моя злость на нее никак не связана с тем, что я до сих пор что‑то к ней чувствую, и все это время якобы забыть не мог. Конечно, нет.

Жил я все эти четыре года прекрасно: развивался, развлекался и паломничеством в Евнухград себя не утруждал. Дело тут, скорее, в принципе. Нельзя так просто шмякнуть человека мордой в пол, а потом ждать, что он будет рад тебя трудоустроить. И плевать, что ей было всего шестнадцать. Мне‑то было уже двадцать четыре.

Откинувшись в кресле, я закрываю глаза и, чтобы успокоить нервы, затягиваюсь воображаемой сигаретой. Этот безопасный способ курения я изобрел еще в старших классах, когда вокруг дымили все. Не потому, что я такой правильный и не хотел расстраивать родителей наличием дурной привычки, а потому, что на сигареты банально не было денег.

Когда к воображению присоединяются непрошеные воспоминания, я морщусь. Их я точно не заказывал. Но поздно: память, словно дурной бумеранг, со свистом летит назад, в события четырехлетней давности. Бетонные стены офиса исчезают, а перед глазами встает площадка возле супермаркета, где я ее и встретил. Маша сидела на асфальте и, изо всех сил стараясь не заплакать, дула на окровавленную коленку. На ногах у нее были розовые ролики. Нет бы мимо пройти: свалилась – да и хрен с ней. Но взыграло непрошеное джентльменство.