Чародейка

Все это очень сильно отличалось от прежней жизни ученицы, и от того будущего, которое я себе выбрала. Но я не жалела. Пусть в моей работе сейчас было меньше блеска, но точно больше пользы. И больше силы. С приступами боли я научилась справляться, и очень медленно она слабела. И только боль напоминала мне о моих неудачах. А иногда, во сне мне снились мужественный подбородок, зеленые глаза, самоуверенная улыбка, сильные руки. И запах мужчины, который свел меня с ума и исчез. Вернее, исчезла я, прежняя. На самом‑то деле.

За этот год я видела раненых мужчин в любом виде, меня трудно было чем‑то смутить. Своих подопечных мы окружали сестринской заботой, стараясь облегчить их страдания и пробудить волю к жизни. Это было также важно, если не важнее, как, собственно, врачевать раны тела.

Иногда, в свободную минуту, мы разговаривали с Маркусом. У меня были вопросы, и он охотно читал лекции мне и девчонкам, желающим послушать.

Прежде всего меня интересовал темный властелин. Про него очень мало рассказывали в Академии. Я знала, что он то исчезал, то где‑то снова объявлялся. И тогда начинались войны и разрушения. Он был одержим властью, и находил себе сторонников. И подчинял себе королей. Над ним удавалось одержать победу, но полностью уничтожить – никогда. Он пропадал на какое‑то время, может быть, на сотни лет, но потом все равно появлялся.

– Как его узнать? – спросила я. Простых темных магов я уже научилась отличать. Они были, как и мы, но аура у них черней черного.

– Никто не знает, – ответил Маркус, – он очень хорошо маскируется. Он может принять любое обличье, и скрыть свою темную ауру. И долго может делать добрые дела. Поэтому его так трудно поймать. Это маг огромной силы.

– А как его уничтожить?

– Одному магу точно не под силу. Нужна сила нескольких магов и драконий камень.

– А что это?

– Драконий камень – это реликвия, которая хранится в долине драконов. Они берегут ее, как зеницу ока. Само Мироздание произвело его и отдало под охрану драконов, не доверяя ни людям, ни магам. Этот камень многократно усиливает магию, но только светлую. Все светлые силы Мироздания приходят на помощь. И только ударив с помощью этого камня, получится свалить темного. Может быть, это легенда. Про камень есть записи в старинных книгах, но ни один из известных мне магов никогда его не видел. Драконы хорошо хранят свои тайны.

 

…Тем утром все было почти как обычно. Привезли новую партию раненых. Но суеты было гораздо больше, пожалуй.

– Что случилось? – спросила я у Янки.

– Кого‑то важного привезли, – ответила Янка на бегу. – Командир обороны крепости Йолам на западной границе. Сейчас для него ищут отдельное помещение.

– Почему? – и тут я вспомнила. Отдельное помещение, только маг – целитель и одна целительница – сиделка. Так поступают в тех случаях, когда раненый является носителем государственной тайны. Я подошла поближе.

– Маркус? Нужна комната? Может быть, в моей разместить? Я переберусь к Янке. Еще одна кровать найдется. – предложила я.

– В твою? Это мысль. И знаешь что? – Маркус посмотрел на меня

внимательно, – отныне ты его целительница и сиделка.

– Хорошо. Через пять минут я буду в его комнате.

Носилки пронесли мимо меня. Бледное лицо на подушке, разметавшиеся волосы, трехдневная щетина. И все‑таки, это был он. Ивар.

Через пятнадцать минут в бывшей моей комнате развернулась операционная. Только я и Маркус. И раненый. Ему досталось крепко. В бедре торчал здоровый арбалетный болт, от которого прямо‑таки несло темной магией… Сломанные ребра. Рана на голове, по счастью, оказалась скользящей Несколько часов ушло у нас с Маркусом на преодоление злых чар, прежде чем болт стало возможно извлечь и начать сращивать кости. Заговоры, регенерирующие повязки, бинты, швы. Все было сделано. После этого операционные принадлежности унесли и принесли кушетку. «Эль, тебе придется быть с ним днем и ночью. Очень важно. Тебе будут приносить все необходимое. Так надо».

Я только кивнула. Сил говорить уже не оставалось.

Несколько дней раненый бредил, не приходя в сознание. Я делала все необходимое. Иногда я проваливалась в полусон, но и при этом не переставала шептать заклинания.

Слава Мирозданию, я видела, что ему становилось легче. Ушла мертвенная бледность, ее сменил жар. Но это было уже на пользу. Наконец, раны перестали воспаляться. Начался процесс заживления.

Я смотрела на его профиль на подушке. Как причудливо поворачивается жизнь! Я мечтала об этом мужчине. И вот он тут. Раненый, но еще больше привлекательный. И я могу помочь ему!

Ночью Ивар вдруг очнулся.

– Зерлинг! – вскрикнул он.

– Тихо, тихо.

– Где я?

– Ты ранен, в госпитале. Все будет хорошо.

– А дракон? Что моим драконом?

– Я не знаю. Но я попробую узнать.

– Не надо. Я сам, – он закрыл глаза и сосредоточился.

– С ним все в порядке, Слава Мирозданию.

Волна облегчения пробежала по его телу, напряжение ушло. И Ивар уснул, теперь уже спокойным сном.

На следующий раз он очнулся через сутки. Я принесла мыльный раствор. Было время гигиенических процедур.

Ивар наблюдал за моими движениями, когда я протирала ему грудь, руки. Вдруг он схватил меня за руку.

– И как далеко ты готова зайти, Принцесса? – я чуть не выронила губку. Он узнал меня, хотя белое одеяние целительницы очень сильно отличалось от бордового бального платья. И я сама бы себя сейчас не узнала. Усталая и бледная, волосы убраны.

– Хорошо, мойся сам. Вот тебе губка.

– Отвернись. Или можешь не отворачиваться.

Как ни странно, он справился. Хотя совершенно выдохся, на лбу блестели капли пота.

– Я целитель. Думаешь меня чем‑то удивить? Я это делала неоднократно. Ты был без сознания.

– Но теперь‑то я в сознании. И теперь не смогу уснуть, зная, что твои прекрасные руки касались меня там…

Я усмехнулась. Пошлые шутки были у нас признаком выздоровления. Мы почти перестали обращать на них внимания. Конечно, раненые, очнувшись, пытались ухаживать за молодыми красивыми целительницами. Но я очень аккуратно, можно сказать, нежно ставила их на место. Никакой грубости, но все все понимали.

– Касались, и не раз, – произнесла я тихим голосом.

Не знаю, зачем я решила поиграть в эту игру. Раненый, обессиленный, он все равно обладал прямо‑таки животной мужской привлекательностью. И я не могла этого не чувствовать.