Четвертое крыло

Когда мы спускались по лестнице, в помещениях центральной, административной, части крепости царила жуткая тишина. Однако чем ниже, тем громче становился шум снаружи. Глядя в окна, я видела, как тысячи кандидатов обнимают своих близких и прощаются с ними на лужайке прямо под главными воротами. По моим наблюдениям, каждый год большинство родственников держатся за своих кандидатов до последнего удара колокола. Четыре дороги, ведущие к крепости, были забиты лошадьми и повозками, особенно там, где они сходились перед академией. А вот меня, когда я смотрела на пустые проезды вдоль полей, начинало тошнить.

Потому что именно туда сложат трупы.

Перед последним поворотом, ведущим к выходу во двор, Мира остановилась.

– Что та… Оууу.

Она изо всех сил прижала меня к груди и крепко обняла, пользуясь моментом – в коридоре никого не было.

– Я люблю тебя, Вайолет. Помни все, что я тебе говорила. Не становись еще одним именем в списке погибших.

Ее голос дрожал, и я тоже обхватила ее руками, крепко‑крепко.

– Со мной все будет в порядке, – пообещала я.

Она кивнула, и ее подбородок ударился о мою макушку.

– Знаю. А теперь идем.

Это все, что она сказала, прежде чем отстраниться и шагнуть на многолюдный двор перед главными воротами крепости. Инструкторы, командиры и даже наша мать уже собрались здесь, пока в неформальной обстановке, ожидая, когда безумие за стенами превратится в порядок внутри. Сегодня через главные ворота в академию не зайдет ни один кадет или кандидат, поскольку у каждого квадранта свой вход и свои помещения. Хотя – проклятье! – у всадников есть собственная цитадель. Претенциозные, самовлюбленные ублюдки.

Я последовала за Мирой, пытаясь догнать ее за несколько быстрых шагов.

– Найди Даина Аэтоса, – сказала она, пока мы пересекали двор, направляясь к открытым воротам.

– Даина?

Я не могла сдержать улыбку при мысли о том, что снова увижу Даина, даже сердце начало стучать быстрее. Прошел год с тех пор, как мы виделись в последний раз, и я скучала по его теплым карим глазам и по тому, как он смеется… от души, всем существом, будто задействуя каждую частицу тела. Я скучала по нашей дружбе – или по тому, что при благоприятных обстоятельствах могло перерасти в нечто большее. Скучала по тому, как он смотрел на меня, словно я достойна внимания. Мне просто не хватало… его.

– Я, правда, не была в квадранте три года, но, как я слышала, у него все хорошо, он обеспечит твою безопасность. И не улыбайся так, – укоризненно сказала Мира. – Он же будет на втором курсе.

Она погрозила пальцем.

– Не связывайся со второкурсниками. Если захочешь переспать с кем‑то, а ты должна… – тут она выразительно подняла брови, – делать это как можно чаще, учитывая, что никогда не знаешь, что будет завтра… То выбирай одногодок. Нет ничего хуже, чем сплетни кадетов о том, что ты обеспечила себе безопасность через постель.

– Значит, я могу пустить в постель кого угодно с первого курса, – сказала я с легкой усмешкой. – Главное, чтобы не со второго или третьего.

– Именно, – подмигнула Мира.

Наконец мы прошли через ворота, покинули крепость и присоединились к хаосу за ее пределами.

Новобранцев на военную службу ежегодно отправляла каждая из шести провинций Наварры. Некоторые прибывали добровольцами. Некоторых приговаривали к этому, в наказание за совершенные преступления. Большинство же призвали в армию. Единственное, что пока объединяло нас здесь, в Басгиате, это то, что мы прошли вступительные испытания – как письменный экзамен, так и испытание ловкости, в успешную сдачу которого я до сих пор не могла поверить, – и это означало, что мы, по крайней мере, не станем пушечным мясом на передовой.

Воздух буквально искрил от напряжения и предвкушения. Мира отвела меня по истертой булыжной дорожке к южной башне. Главное здание академии, пристроенное к горе Басгиат, выглядело, как будто его вырезали из хребта самой скальной гряды. Разросшееся грозное строение возвышалось над толпой встревоженных кандидатов и их родственников с глазами, полными слез. Крепость ухмылялась зубчатыми стенами, возведенными для защиты центрального донжона, и топорщилась орудийными башнями по углам, в одной из которых пряталась колокольня.

Бо́льшая часть толпы выстроилась у основания северной башни, у входа в пехотный квадрант. Часть людей направлялась к воротам позади нас – в квадрант целителей, который занимал южную часть академии. Зависть стиснула мою грудь, когда я заметила, как несколько человек идут по центральному туннелю в архивы, расположенные в подвальных залах крепости, чтобы стать писцами.

Вход в квадрант всадников, как и вход для пехоты на севере, представлял собой укрепленную дверь в основании башни. Но если кандидаты в пехоту могли пройти прямо в свой квадрант на уровне земли, то кандидатам во всадники придется подниматься.

Мы с Мирой присоединились к очереди кандидатов во всадники, ожидая регистрации, и тут я совершила ошибку, посмотрев наверх.

Главное здание академии и грозную цитадель квадранта всадников на южной линии хребта разделяло ущелье, по дну которого текла река. Высоко над нами, переброшенный через это ущелье, протянулся каменный мост. Парапет. Спустя несколько часов он отделит кадетов от кандидатов во всадники.

И я просто не могла поверить, что сумею его перейти.

– Подумать только, все эти годы я изводила стопки бумаг, готовясь стать писцом, – мой голос просто сочился сарказмом. – А стоило бы все это время кувыркаться на бревне.

Однако Мира проигнорировала меня, глядя, как очередь движется вперед и кандидаты один за другим исчезают в дверях.

– Не позволяй ветру пошатнуть тебя, когда делаешь шаг. Держи равновесие.

Тем временем впереди разворачивалась трагедия. Передо мной стояли два кандидата: и женщина – видимо, мать – горько рыдала, цепляясь за одного из них. Затем муж силой оторвал ее от парня и вытащил из очереди, после чего они – оба в слезах – зашагали вниз по склону холма. Туда, где вдоль дороги толпились родные и близкие новобранцев.

А перед нами остались только кандидаты, всего несколько десятков. Очередь быстро продвигалась к столам регистраторов.

– Гляди на камни перед собой и не смотри вниз, – продолжила Мира, и лицо ее сковала напряженная маска, сделав все линии жестче. – Руки раскинь в стороны, для равновесия. Если рюкзак начнет соскальзывать – брось его. Лучше пусть он упадет, чем ты.

Я оглянулась назад, где, кажется, только за последние несколько минут собрались сотни людей.

– Может, стоит пропустить их вперед? – прошептала я, чувствуя, как паника сжимает сердце. Проклятье, что я вообще делаю?

– Нет, – ответила Мира. – Чем дольше ты будешь ждать на этих ступеньках, – она показала в сторону башни, – тем больше у твоего страха будет шансов вырасти и окрепнуть. Пройди парапет, пока ужас полностью не овладел тобой.

Очередь продолжала двигаться, и снова раздался звон колокола. Было уже восемь часов.