Цвет греха. Чёрный
Обычно с этим нет особых проблем, для каждого класса отведена отдельная зона, маркированная специальными табличками. Ученики делятся на своеобразные группы по негласной школьной иерархии: анаконда со своими гадюками – по центру, как самые «популярные» и любящие всегда быть в гуще всеобщего внимания, красуясь перед спортсменами, сидящими поблизости, за ними помешанные на диетах и любители ботанического ремесла, после – неформалы, почитающие жанр аниме, и геймеры, ещё есть серая масса, изредка кочующая от одной группы к другой, а поодаль – те, кто, как и я, получили грант, предпочитая держаться подальше ото всех и не отсвечивать, причём настолько не отсвечивать, что стоит мне подойти к имеющемуся свободному месту рядом с ними, как слышится единое:
– Занято!
На единственно пустой стул тут же кладутся чьи‑то учебники.
Вот же…
Не к первоклашкам же идти?
Не иду, разумеется.
Но и повторную попытку найти себе место среди одноклассников не предпринимаю. Малодушно убираюсь из этой клоаки вместе со своим обедом. Ем в одиночестве. На крыше. Благо та плоская. Пусть она и закрыта для общего доступа, но я давно научилась разбираться с тем хлипким замком, за которым можно найти несколько минут свободы и умиротворения. Там удаётся не только вдоволь надышаться, спокойно поесть, но и найти в себе силы пережить оставшуюся часть дня.
Ещё ни разу за последние два года я не ждала последнего звонка с таким нетерпением…
Глава 8
Асия
Школьный день пережит. На этой неделе остаётся ещё всего один, и потом у меня будет целых два дня относительного равновесия. Если уговорю отчима отстать от меня со всеми этими его воспитательными заморочками. Он в самом деле дожидается меня к моменту, как заканчиваются уроки, и отвозит домой. Спасибо, молчит всю дорогу, не пристаёт с новыми нравоучениями. Я правда благодарна. Наушники садятся ещё по выходе из школы, так что в голове шумят очередные многочисленные смешки и издёвки, сопровождающие весь мой путь по парковке – выслушивать ещё хоть кого‑то у меня нет сил.
Единственное, что от него слышится ещё до начала поездки, пока сажусь в машину:
– Как день прошёл?
– Нормально.
У меня даже появляется стол. В другой спальне. И новая одежда. Повседневная. Точь‑в‑точь по размеру. Она мне особо ни к чему, у меня есть то, в чём я пришла в этот дом, этого вполне хватит, чтобы переодеться на вечер или выходной. Всё равно большую часть времени я, как и другие ученики школы «Бахчешехир», ношу форму, иначе банально не впустят на территорию учебного заведения. Но я не отказываюсь.
К чему новые споры с опекуном?
Вот и не говорю ему ничего.
Но и расплачиваться с ним за такую существенную трату…
Не собираюсь!
А потому к вещам даже не притронусь.
Пусть висит, раз ему так хочется.
Не моя проблема.
Куда большая – то, что я забываю зайти после уроков в библиотеку и взять несколько книг, для того чтобы закончить доклад. Поисковик в сети особой пользы не приносит, я больше времени трачу, тыкая в сенсор, чем вникая в содержимое текста, сказывается привычка и любовь к бумажным вариантам получения информации.
Ну да ладно…
Спустя три часа траты нервов доклад всё же готов, пусть большую часть я и пишу по воспоминаниям из лекций преподавателя – не уверена, что все факты верные, тем более что в некоторые из них добавляю собственные рассуждения, раз уж более умных под рукой не находится.
Остаётся завтра прийти в школу пораньше, чтобы распечатать его. Сомневаюсь, что, если попрошу бывшего мужа моей матери, тот бросится на ночь глядя искать мне принтер.
Хотя почему бы и нет?
Пусть познаёт все тяготы опекунства, глядишь, откажется…
Не отказался. Как и отстраняться от моей просьбы не стал. Ещё и сам воспользовался выданным мне руководством школы планшетом, чтобы переслать тот… очевидно, себе на почту.
Или не себе.
– Через пару часов привезут, – комментирует. – Ещё что‑нибудь нужно? – поинтересовался в дополнении.
Я как стояла с приоткрытым ртом, так и осталась. Не сразу спохватилась, чтобы выдать вежливо‑отстранённое:
– Нет, не нужно, спасибо.
Мне ведь даже искать его идти не пришлось. Он сам оказался почти в дверях, до момента моего появления шёл по коридору.
Может, поэтому так и не уходит, всё ещё стоит тут?
И так шёл сюда, ко мне?
А теперь пристально и придирчиво разглядывает, сложив руки на груди, будто съесть собирается, но никак не может решить, под каким соусом и сколько соли добавлять.
М‑да…
Пора моему воображению завязывать так буйствовать!
– Если пришёл напомнить про уборку, то как раз ей и собиралась заняться, – отмахиваюсь от собственных дурацких мыслей и ассоциаций, вспомнив о реальности.
Иначе что ещё ему надо?
Не это, как оказалось.
– Идём, – командует мужчина.
И тут не спорю. А направляемся мы почему‑то на улицу. В сад. Так называемая вечерняя прохлада едва ли намного сильнее отличается от дневной духоты, но дышится немного легче, чем под палящим солнцем.
Тихий щелчок включателя…
Полумрак озаряют золотистые огоньки старинных ламп, развешанных повсюду, и на минуту я зависаю, разглядывая их. Уж больно сказочно они горят.
– Что мы здесь делаем? – озвучиваю по истечении обозначенного срока, а то он ведь опять молчит.
