Дитя гнева: Путь Стража

Всему, что произошло за этот день, Самюэль и верил, и нет. Только во сне было возможно такое везение. В голову Самюэля сразу же закралась мысль, что что‑то тут нечисто. Уж слишком сильно ему повезло. Но чувство радости от того, что жизнь у него и сестер, наконец, наладится, полностью затуманило разум Самюэля и сводили все подозрения на нет. В сказку, как не крути, верится легче, а уж тем более, когда она хорошая. Так уж устроен человек. Он склонен больше подчиняться эмоциям, нежели разуму. Пускай последний и пытается спасти тебя, истошно орёт, хочет помочь, крик его настолько сиплый, что манящий зов твоих чувств перекрывает его, и разуму остаётся лишь смириться с поражением.

Самюэль уже вовсю радовался своей «удаче», поддерживаемый сёстрами, Голову ему заполонили фантазии о том, как все они познают покой и счастье в этом новом мире. Он представлял себе пускай не идеальную, но спокойную жизнь. Самюэль надеялся, что тяжкие испытания судьбы для него и девочек закончились и что все они вырастут в тихой и мирной обстановке. Радость сестёр и их подбадривания лишь поддерживали его убеждения в этом.

Счастливая Зит уже радостно болтала с Лемом, предвкушая свой перевод во дворец. В себе она была уверенна на все сто и нисколько не сомневалась в переводе.

– Я же говорил, всё пройдёт хорошо. Ну, ну, успокойся. Все ведь хорошо, – поглаживая затылок Зит, приговаривал Лем.

После ухода владыки Лем стало трудно сдерживать эмоции. Во взгляде его появлялось сожаление. Пускай Лем и пытался не выдавать себя, получалось это уже плохо. Чувство вины перед детьми все ещё давило на него. На мгновение охотник посмотрел в сторону детей и встретился взглядом с Элин. Она сразу же увидела печаль в глазах Лема, от чего сделала вопросительное выражение лица. Но в тот же момент взгляд его начал источать совершенно другое. Лем будто бы извинялся перед ней за что‑то, и просил не выдавать его остальным. Элин улыбнулась в ответ и подмигнула, говоря тем самым, что всё поняла и подыграет ему. «Мы уже понимаем друг друга без слов, – думал Лем. – Хорошо, Элин. Хорошо. Обещаю, что сделаю всё, чтобы твоя мечта исполнилась. Даю слово, ты увидишь, как прекрасен этот мир».

– Говорила же, что всё будет хорошо, если не отчаиваться, – подбодрила Элин Изабель и Самюэля. – Видите? Надо лишь бороться до конца и не бояться бросить вызов судьбе.

– Да уж. Слава Лунарии, весь этот кошмар закончился! Неужто удача действительно улыбнулась нам? Даже не верится!

Вся троица была по‑настоящему счастлива в тот миг. Никто из них, казалось, уже и думать забыл обо всех несчастьях, что с ними произошли. Однако Самюэлю вспомнился Гастон, который уже, наверное, сидел в темнице и ждал приговора. Он не хотел портить настроение девочкам, а потому промолчал. Самюэль лишь мысленно попросил у него прощения за всё плохое, что совершил. Он чувствовал себя виноватым и перед Гастоном, и перед девочками. Портной, по сути, заплатил за их счастье своим благополучием. «Спасибо тебе. Спасибо за всё, – мысленно благодарил его Самюэль. – Твоя жертва не будет напрасной. Обещаю, я позабочусь о девочках и искуплю свою вину».

Самюэль переглянулся с Изабель и Элин.

– Жаль, что Гастона нет с нами, – вздохнула Изабель.

Малость поразмыслив, Самюэль обратился к охотнику:

– Лем, могу ли я попросить тебя об одной услуге?

– Разумеется. Проси на здоровье. Чего ты хочешь?

– Быть может, я прошу слишком много, но… не мог бы ты разузнать, всё ли хорошо с человеком по имени Гастон? Он портной. Живёт на окраине города. И если с ним всё в порядке, не мог бы ты передать ему, что с нами всё хорошо?

– Да, да, Гастон. Изабель рассказывала о нём. Он так важен для тебя?

– Он важен для всех нас. Он единственный во всём городе был добр к нам и судил нас по поступкам, а не по волосам.

– Что же… – Лем почесал щёку. – Мы планировали отправить к вашему городу отряд, проверить, нет ли там ещё нечисти. Могу договориться с ними, чтобы проведали вашего портного. Правда, ждать придётся долго.

– Ничего. Подождём, сколько требуется. Спасибо тебе. Мы в огромном долгу перед тобой.

Самюэль, улыбаясь, протянул руку сёстрам. Они обе взялись за неё и сформировали своеобразный замок.

– Ради Гастона мы проживём эту жизнь вместе. Он сделал всё, чтобы мы жили счастливо и во благе, и не жалел для нас ничего. Его старания не окажутся напрасными. Мы принесём в этот новый для нас мир всё‑то хорошее, чему научил нас Гастон. Мы сделаем так, чтобы никому на целом свете не пришлось терпеть никаких лишений, чтобы на лицах каждого всегда была улыбка и чтобы повсюду, даже в самых дальних уголках любого из миров, сколько бы их ни было, всегда царил мир. Такова будет наша плата за всё, что Гастон для нас сделал, – заключил Самюэль.

 

Глава 7

 

Спустя две недели за Самюэлем, сёстрами и Зит прибыл Лем на экипаже. Попрощавшись с докторами и медсёстрами и поблагодарив за уход и лечение, дети уселись в карету. Элин запрыгнула в неё самой первой и сразу же заняла место у окна. Пока Элин с раскрытым от восторга ртом рассматривала и ощупывала каждый уголок кареты, в неё забрались и Изабель с Самюэлем. В отличие от Элин, Самюэль восторга не испытывал вовсе и чувствовал себя не в своей тарелке. Изабель уселась рядом со своей сестрой. Ей было неловко от того, что такая девочка, как она, всю свою жизнь прожившая среди работающих не покладая рук людей, получила всё, о чём они могли только мечтать, в один момент, ничего при этом не сделав. В голове Изабель неустанно крутилась мысль о том, что сейчас она – это олицетворение несправедливости, что превращало её неловкость и стеснение, буквально, в ненависть к самой себе. Вся сжавшись, она с сожалением посматривала в окна на многочисленных прохожих. На любые вопросы о своём состоянии Изабель отвечала, что с ней всё в порядке и старалась сделать более счастливый вид, лишь бы никто не беспокоился.

Наконец, к ним присоединилась и Зит, которую Лем с трудом смог оттащить от её коллег, с которыми она прощалась со слезами на глазах. Усадив Зит рядом с собой напротив детей, Лем дал команду трогаться, и карета неспешно покатилась.

В течение всей поездки Самюэль разглядывал улицы, дома и прохожих. Среди убранства улиц особое его внимание привлекли высокие металлические столбы с прозрачными кристаллами на верхушках. Как объяснил Лем, эти столбы назывались «фонарями». Задача их была в том, чтобы дарить свет в ночную пору, освещая улицы и мешая тем самым деятельности бандитов. Сами же улицы были гораздо просторнее, чище и светлее, чем в родном городе Самюэля. Крыши домов не закрывали собой небо, благодаря чему яркое солнце свободно освещало улицы. Дома, в большинстве своём, были очень похожи на своих собратьев из мира Самюэля, разве что имели несколько больше этажей, более утончённый архитектурный стиль, а некоторые из них обладали вытянутыми, заострёнными крышами. Однако были и такие, которые Самюэль видел впервые жизни. Высокие, белокаменные башни с широкой выпирающей красной крышей, словно подосиновики, произрастали в самых разных частях города и были видны практически отовсюду. На каждой из башен было от одного до трёх колец, в зависимости от высоты строения. Они были своеобразными смотровыми площадками, по которым гуляли жители башен. С крыш свисали чаши, с такими же кристаллами, как и у фонарей.