Доктор Елизов

Вот как бороться с такими недисциплинированными пациентами? Может, действительно прав Ванька, предложивший вместе с назначением какого‑либо ограничения сразу гипнотически воздействовать, накладывая определённый запрет? Но ведь тем самым я практически лишу человека свободы выбора.

– А что вы хотели у меня спросить?

– Понимаете, Александр Николаевич, я тут с нашим батюшкой отцом Серафимом поговорила… – неуверенно начинает она. – Он, как приехал сюда служить, так и поселился по соседству. Мы часто с ним разговариваем, если встречаемся…

– Наверно, вы ему рассказали, как я вас вылечил от вашей язвы, а он тогда назвал моё лечение богопротивным? – догадываюсь я.

– Ну да… – и Нина Петровна слегка краснеет. – Он ещё сказал, что теперь мне надо замаливать свой грех перед Господом.

– Почему?

– Отец Серафим назвал ваше лечение бесовством. Он вас с Иваном Николаевичем вообще часто в проповедях своих поминает. Говорит, что вы служите дьяволу, а его обязанность изгонять слуг нечистого из своего прихода.

Видел я пару раз этого священника. Он мне сразу не понравился. Упитанный человек с нездоровым цветом лица и со взглядом чиновника. В его глазах я не увидел философской мысли, какую привык видеть в глазах батюшки церкви в заполярном посёлке Булун отца Михаила. К нему, когда там бываю, я часто прихожу за советом и даже исповедуюсь, считая этого священника своим духовником.

– А сами вы как считаете, связано моё лечение больных с дьяволом?

– Простите, Александр Николаевич, но мне кажется, когда вы гипнотизируете и приказываете что‑то сделать вопреки воле человека, это не от Господа.

Гм… Почти о том же я только что подумал. Интересная получается беседа. Честно говоря, мне сейчас совсем не с руки объяснять ей про биоэнергетику и все её проявления.

– Знаете, Нина Петровна, а я ведь тоже иногда захожу в церковь, чтобы помолиться. А когда делаю в медицине что‑то уж слишком сложное, то обязательно обращаюсь к Господу за помощью.

– А моё лечение было сложным?

Получается, если я скажу «да», то для неё это будет признаком того, что с моей стороны было обращение к Нему, а значит, ничего греховного не случилось. Кажется, так просто: скажи, Елизов, «да»! Только вот врать я не хочу. Ничего сложного в её лечении для меня не было.

– Не хочу вас обманывать, но по таким случаям Господа нашего я не беспокою. То, что я делал с вами, делалось мною многократно и с другими пациентами, и всегда всё было удачно. Такие же язвы у них благополучно зарубцовывались, и больше про них они не вспоминали. А является ли моё лечение грехом, решать, наверно, нужно вам самостоятельно.

– Поняла… – она задумчиво несколько раз кивает и уходит.

Не уверен, что поняла. Правда, в отсутствии у меня рогов, хвоста и свинячьего пятака, атрибутов беса, она могла многократно убедиться воочию.

Ну как я могу кому‑то объяснить природу биоэнергетики, которую ещё пока сам не до конца понимаю? Это примерно так же, как и объяснять суть… религиозной философии. Наверно, поэтому с начала всех времён разные священнослужители призывают не понимать религиозные заповеди, а просто верить в некие постулаты. Так ведь проще! Не надо думать, анализировать какие‑то не до конца понятные ситуации… Просто уверуй, что всё это так, как тебе говорит вот этот дяденька в рясе.

Снова вспоминаю свои долгие разговоры с отцом Михаилом в Булуне. Умение мыслить широко помогло ему принять мои методы лечения страждущих как Богом данные, а значит, не являющиеся бесовскими. Этот человек, втягивая меня в разные дискуссии, помогает мне понять религиозную философию, тем самым уча сначала доверять аргументам и только потом уже верить. Он не боится, что я чего‑то не пойму, и говорит со мной простым и ясным языком, приводя такие же простые и ясные примеры. Почему‑то, увидев здешнего отца Серафима, я сразу усомнился в его способности мыслить так же, как и его северный коллега. Действительно, у него взгляд чиновника, для которого истина содержится во всевозможных циркулярах, то есть в церковных догмах и традициях. Моя же вера в Господа – вера в Того, кто всё видит, всё слышит и воспитывает нас, детей своих, помогая к естественному окончанию нашего земного пути избавиться от всего порочного, чего в каждом из нас, к сожалению, хватает.

 

* * *

 

Дома после ужина Кирилл Сергеевич зовёт меня к себе в комнату для важного разговора. Мне ещё на работе показалось, что он чем‑то обеспокоен, но, как всегда, не было времени поговорить подробно.

– Что случилось? – заходя, задаю я вопрос.

– Мне сегодня звонил Ветчинников, – сообщает он.

– Погодите, а как такое стало возможным, если мы с вами обо всём договорились? – не понимаю я. – Вас всё‑таки позвали к телефону?

– Нет, Сашенька. Думаю, как главврач, я должен сам разговаривать с руководством на любые темы, пусть даже эти темы мне и неприятны.

Ну вот что с этим делать?

– А как прошёл этот разговор? Я понимаю, он высказывал недовольство, но хочу знать, как именно это было сделано.

– Он разговаривал со мной подчёркнуто учтиво, но раздражение ему скрыть не удавалось. Полагаю, он схватился за трубку, как только узнал о выписке своего протеже.

– Ну, слава богу, хоть не нахамил, – с облегчением говорю я.

– Честно говоря, может быть, если бы он нахамил, было бы легче, – вздыхает Кирилл Сергеевич. – Он сразу заявил, что знает, кто в нашей больнице занимается платными пациентами и может выписать человека, не оказав ему требуемую… Обрати внимание! Было сказано «требуемую услугу»!

– А что тут удивляться? Этот протеже нашего начальства сразу попытался поставить дело так, что его тут должны не лечить, а оказывать услуги.

– Ладно! Думаю, это не столь существенно. Меня, безусловно, покоробило слово «услуга», но насторожило совсем другое. О докторе Елизове Ветчинников говорил с некоторой неприязнью. Почему‑то даже вспомнил, как тебя в прошлом пытались снять с должности, хотя сам в то время ещё не работал в Облздраве.

– То событие ему старослужащие этого заведения наверняка обрисовали во всех красках, – я замечаю это, не скрывая ехидства.

– В любом случае, после такого нашего разговора можно было сделать соответствующие выводы, – задумчиво произносит мой начальник, – и поэтому надо хорошо подумать, что делать дальше.

– Я предлагаю пока ничего не делать, а подождать каких‑то действий со стороны ожидаемо образовавшихся оппонентов.