Дом лжи

Подозреваю, что я уже исчерпал весь лимит везения, отведенный мне для игры в шпионы на этой неделе. Но и сведений я тоже собрал немало. Вырвав страницу из зеленой тетради, просматриваю записи.

Каждое утро, ровно в шесть, за Конрадом Бетанкуром заезжает городской автомобиль и увозит его в сторону скоростного шоссе, ведущего в центр. Сначала у него тренировка в клубе «Восточного банка», затем он направляется на работу, в офис в здании «Сивик‑Опера» на Вакер‑драйв. Домой он может вернуться в любое время – по крайней мере, всю эту неделю, что я слежу за ними, было именно так.

Лорен, судя по всему, не работает. Всю эту неделю она каждый день играла в теннис в «Грейс кантри клаб». После тенниса был гольф. Два раза за неделю она обедала в городе без Конрада, но с группой женщин. После этих обедов не возвращалась домой, а оставалась ночевать в своем кондоминиуме на Мичиган‑авеню.

Дома, в Грейс‑Виллидж, она каждое утро отправлялась на пробежку, делала три или четыре мили по городу и возвращалась к 8.30.

Бег, теннис, гольф. Неудивительно, что ты так хорошо выглядишь, Лорен.

Двое девочек‑подростков проходят мимо моей машины по тротуару, болтают, глядя в телефоны, задерживаются ненадолго – померанский шпиц, которого они ведут на поводке, остановился, чтобы понюхать пожарный гидрант. Одна из девочек замечает меня, ее взгляд ненадолго задерживается на мне. В ушах у меня наушники, и я начинаю говорить, как будто по телефону; сам не знаю, почему мне кажется, что если сидеть в припаркованной машине и разговаривать, то это выглядит менее подозрительно, чем сидеть молча.

Господи, чем я занят? Надо остановиться. Бросить эту затею. Забыть, что я вообще видел тебя, Лорен. Забыть и двигаться дальше, как я уже сделал один раз. Вот только второй раз у меня не получится…

Вряд ли я теперь отпущу тебя снова.

 

5. Вики

 

Администратор отделения срочной медицинской помощи бросает взгляд на удостоверение, висящее у меня на шее на специальном шнурке, и кивает. С ней мы еще не встречались. Многие ее коллеги узнают меня в лицо.

– Точно. Я – Вики из «Тихой гавани». Пришла к некоей Брэнди Стрэттон.

Сейчас около восьми вечера, в отделении затишье. Какая‑то женщина сидит, обняв своего малыша, а тот, шмыгая носом, играет во что‑то на планшете. Неподалеку от них мужчина, его рука обернута полотенцем, рядом с ним – женщина.

– Шторка номер шесть, – говорит администратор. – Но ее еще зашивают, так что ты присядь пока, посиди.

– Ладно.

У меня звонит телефон: время вечернего созвона с Эм‑энд‑Эмс: Марией и Мейси, дочками моей сестры. Я делаю шаг к автоматическим дверям, чтобы выйти наружу, и едва не сталкиваюсь с каталкой – женщина на ней гримасничает от боли, но стоически терпит, пока парамедики торопливо везут ее внутрь.

Я вставляю в уши наушники и принимаю звонок. На экране появляются сразу обе – Мейси, ей десять, и Мария, от‑тринадцати‑до‑девятнадцати. Обе пошли в мать, мою сестру Монику, – такие же красотки, какой была она, с темными миндалевидными глазами и роскошными темными волосами – детали внешности, которые мне, увы, не достались. Помню, в юности я еще шутила, что у нас с сестрой, наверное, отцы разные. То есть я думала, что шучу, а на самом деле вполне могло быть и так.

– Привет, мартышки! – Я стараюсь, чтобы это прозвучало задорно, но с задором у меня всегда было плоховато.

– Привет, Вики, – отвечают они хором, сблизив мордашки, чтобы уместиться в один экран. – Мы перезваниваем, – говорит Мария. – Когда ты звонила в первый раз, мы были в бассейне. А потом папа сказал, что мы должны позаниматься на фортепиано, прежде чем звонить.

Что ж, разумно, потому что иногда мы разговариваем очень подолгу. Но не в этот раз – сегодня меня ждет Брэнди Стрэттон, шторка номер шесть.

Сегодня я сама позвонила девочкам раньше, просто для проверки. Хотела убедиться, что они помнят, какой сегодня день – годовщина смерти их матери. Обычно все помнят дни рождения, а о днях смерти забывают. Со мной все наоборот. Я часто забываю день рождения сестры, но день, когда она умерла, помню всегда.

А вот они, похоже, забыли. Для них сегодня – такой же день, как и всегда, с гувернанткой и подружками у бассейна. Ну и ладно, не буду напоминать. Кажется, они уже оправились. Мейси, младшая, правда, еще не настолько, как сестра, но, похоже, обе живут нормальной, счастливой жизнью. По крайней мере, судя по тому, что я вижу на экране, все у них хорошо, а в последнее время все мои контакты с племянницами сводятся к разговорам по телефону. Хотя не стоит обольщаться – даже когда разговариваешь с подростком вживую, в душу ему все равно не заглянешь.

– Я на работе, – говорю, – так что придется нам созвониться завтра. Мейси, а тебе спать еще не пора?

– Но сейчас же лето!

Я возвращаюсь в отделение. Администратор за стойкой кивает мне.

– Ладно, принцессы, мне надо бежать. Завтра поговорим, да? Пока‑пока, обезьянки!

– Шторка номер шесть, – напоминает администратор. – Дорогу знаешь?

Еще бы мне не знать.

Нажатием кнопки администратор открывает внутреннюю дверь, и я, петляя между кроватями и занавесками, пробираюсь к шторке номер шесть. В палате пахнет как обычно – дезинфекцией, немытыми телами, алкоголем. За одной шторкой стонет мужчина, за другой – воинственно кричит пьяный.

У моей шторки стоит молодая женщина, она из полиции.

– Социальная служба?

– Точно. «Тихая гавань». Офицер Гилфорд?

– Да, это я. – Девушка кивком указывает мне на спокойный уголок, сразу за кроватью, и мы идем туда. – Ее отлупил муж. Точнее, избил сковородой. Наверное, ему не понравился обед, который она приготовила. Даже не дождался, пока сковорода остынет… Потом еще добавил кулаками.

Я отвожу глаза.

– Но подавать жалобу она не хочет.

– Да уж куда там. – Офицер Гилфорд пытается сохранять профессиональную отстраненность, но отвращение и разочарование в людях не спрячешь, к ним не привыкнешь – чем больше таких историй видишь изо дня в день, тем они сильнее.

– И дочка у них есть?

– Да, хорошенькая такая, зовут Эшли. Четыре годика.

То же записано у меня в сопроводительных бумагах.

– А эту скотину зовут… Стивен?

– Стивен Стрэттон, да.