Дом лжи

Она отвечает сразу:

 

А, незнакомец, привет.

 

Похоже, такое начало входит у нее в привычку. Мой ответ:

 

Я все еще незнакомец? После всего, что было?

 

Ее ответ:

 

Тогда так: привет, высокий смуглый красавец.

 

Это вызывает у меня улыбку. Конечно, я не так уж высок и не то чтобы смугл, а уж «красавец» и вовсе форменное преувеличение, но мне все равно приятно. Я даже решаю не обращать внимания на то, что она пропустила кавычки. Телефон вибрирует снова.

 

И ты не незнакомец, ты – загадка.

 

Как она мило выражается… И все же она права: для нее я – незнакомец. Телефон вибрирует еще раз:

 

Мне нравится твоя тьма. Я хочу быть твоим светом.

 

Я перевожу дыхание. Хоть что‑то в моей жизни идет так, как надо.

 

21

Вторник, 30 августа 2022 года

 

Все это похоже на веселую, слегка безумную поездку на автомобиле, которая закончится в пропасти. Так вот, значит, как выглядит наркомания изнутри, когда самым важным в жизни становятся ощущения, которые дает тебе укол, порошок или таблетка, хотя ты и знаешь, что кончится все наверняка плохо? Но ты все равно продолжаешь, потому что…

Нет, достаточно просто сказать «ты все равно продолжаешь» – не только продолжаешь, но и не хочешь ничего, кроме этого, саморазрушение становится для тебя смыслом жизни. Значит ли это тогда, что именно оно, саморазрушение, и было для тебя главным с самого начала, но тебе не хватило смелости признать это, и тогда ты завернул его в яркую обертку мимолетного удовольствия, вроде кайфа, который наркоман испытывает от таблетки?

Однако если саморазрушение – это главное, то почему бы не сэкономить себе и другим время; не взять нож или пистолет и не покончить со всем сразу? Но нет, простые решения не для тебя, верно? Тебе нужен не просто конец, тебе нужны страдание, боль, медленный упадок, приближение катастрофы; тебе нужно, чтобы твое тело начало отказываться служить тебе, чтобы твой счет в банке катастрофически опустошался или чтобы ты предал тех, кого любишь, и тогда ты с наслаждением будешь наблюдать за своей постепенной деградацией. Ты жаждешь наказать самого себя.

Значит, вот чем я занимаюсь с тобой, Лорен? Неужели ты – мой наркотик? Наказываю ли я себя тем, что погружаюсь в тебя снова и снова, зная, что ты все равно бросишь меня, и тогда я полечу прямиком в пропасть?

Иногда такое чувство охватывает меня ночью, когда я лежу без сна, думая о том, что мы с тобой творим и куда мчимся, и не могу избавиться от мысли, что это все неправда. Это не может происходить на самом деле. И тогда я сомневаюсь в твоей любви. В твоей преданности. Убеждаю себя, что однажды ты проснешься и задашь себе вопрос – а что я нашла в этом парне? И тебе не понравится ответ…

Если это случится, то я не знаю, что сделаю. Вся моя жизнь со всем, что в ней есть, не значит для меня и половины того, что значишь ты.

 

День после Хэллоуина

22. Джейн

 

– О’кей, послушаем, – говорит шеф Рей Карлайл, входя в конференц‑зал, где обосновалась следственная бригада. Он всего полтора часа как вернулся в город и сразу примчался в дом Бетанкуров, где его полностью ввели в курс дела.

Сержант Джейн Бёрк поднимает голову и подслеповато моргает. Вообще‑то зрение у нее всегда было отличное, и только теперь, в тридцать семь, она стала задумываться о том, не завести ли очки для чтения. А в последние сорок восемь минут, пока она корпела над распечатками переписки по розовому телефону, даже пожалела, что до сих пор этого не сделала.

За стенами конференц‑зала суета. Все трудятся не покладая рук. Все двенадцать патрульных полицейских здесь, помогают экспертам из группы тяжких преступлений; еще от четырех до шести сержантов постоянно на связи; шеф полиции и его помощник полностью заняты только этим делом. Так что самой Джейн предстоит теперь в основном координировать их работу.

– Лорен переписывалась по этому телефону только с одним абонентом, – говорит она. – Не звонила, а именно переписывалась. Перед самым Хэллоуином была пара пропущенных звонков, но остальное – сплошь эсэмэски.

– То есть у телефона было специфическое предназначение.

– Очень, – отвечает сержант Энди Тейт. – Как мы и думали. У этих двоих был роман, это точно.

– Как я понимаю, именами они не пользовались.

– Было бы слишком просто. – Джейн подталкивает к начальнику стопку печатных листков. – Они были очень осторожны. Буквально во всем. Писали друг другу дважды в день, в десять утра и в восемь вечера. Иногда вечерние или утренние сеансы связи оказывались пропущенными, но если они писали, то только в это время.

Шеф Карлайл кивает.

– Значит, так им было удобно… Например, в это время рядом нет мужа. По крайней мере, у Лорен. Но кто знает, вдруг ее избранник тоже женат?

– С первого просмотра не понять, – говорит Энди. – Но мы прочитаем еще раз, внимательно. Какую‑нибудь зацепку да найдем. Не может же быть, чтобы совсем ничего не было.

– Давайте начнем сразу с главного, – предлагает Джейн. – Последнее сообщение, самое подозрительное из всех. Оно на последней странице, единственное.