Дразнилки

– Не ври мне, Выхин. У меня глаз наметан. Послушай совет бывалой дамы, не беги никуда до поры до времени. Поживи тут, успокойся, жизнь устрой. Знаю я таких бегунов, в которых путешественника дух. Сгорают к сорока годам. Зачем тебе это?

Если бы он знал ответ на этот вопрос, то не оказался бы здесь.

– Мне комфортно, – повторил он, действительно в это веря.

Алла неожиданно поднялась, подошла, нависнув над Выхиным своим безобразно большим и рыхлым телом. От нее пахло духотой, пылью, застоявшимся от жары воздухом. У Аллы был второй подбородок. И еще потрескавшиеся губы. Она зажала ладонями ладонь Выхина – руки сухие и холодные – и пробормотала негромко:

– Не уезжай никуда, хорошо? Я не хочу, чтобы ты уезжал. У нас с тобой столько всего осталось в прошлом. Столько интересного. Надо бы вернуть, да? Хочешь, чтобы все вернулось?

Взгляд ее блуждал по лицу Выхина, ощупывал. Второй ладонью Алла провела по его щетине, дотронулась пальцами до губ.

Выхин подумал, что сейчас она его поцелует. Это было немыслимо и странно. Он встал из‑за стола. Неумело приобнял Аллу за плечи, заглянул ей в глаза, сказал:

– Мы оба устали, давай‑ка пообщаемся позже.

– Я не высыпаюсь, – внезапно пожаловалась Алла. – Гуляю в лесу ночами, ищу брата. Зову его, а он откликается. Говорит, что я же его нашла, глупенькая. А я не верю и продолжаю искать.

Выхин вздрогнул.

– Ты нашла Андрея? – переспросил он.

Взгляд Аллы стал затуманенным, тяжелым.

– Говорю же, не верю. Продолжаю искать. Все эти годы, все девятнадцать, мать его, лет.

– Тогда тебе следует выспаться.

– Определенно. – Алла отстранилась и часто‑часто закивала, будто соглашалась со своими мыслями, что крутились внутри черепа. – Да, Лёва, мне пора. Извини, что вот так, наскоком. Воспоминания, понимаешь? Всё оттуда. Не люблю их. Страшные.

Действительно, страшные.

Она заторопилась, выскочила в коридор, распахнула дверь. Уже на пороге развернулась – незнакомая, чужая женщина – и взмахнула рукой, прощаясь. Выхин махнул в ответ. Дверь закрылась, в квартире стало тихо, будто никого и никогда здесь не было.

 

Глава вторая

 

 

1

 

Выхин проснулся ночью от неприятного ощущения.

Кто‑то ходил по квартире. Чужой, незнакомый и незваный – или же, наоборот, старый гость, от которого никак не избавиться.

Его легко можно было вычислить по шелесту занавесок, скрипу половиц и дверных петель, по далеким звукам сигнализаций и подмигиванию фонарей с улицы. Кто‑то осматривал кухню, ванную, туалет, комнату родителей, кто‑то осторожно заглянул в бывшую детскую и прошептал, целясь в подсознание еще не до конца проснувшегося Выхина:

– Жирный пончик, дай талончик.

Возможно, это был сон, продолжение затянувшегося кошмара.

– А Лёва выйдет? – тонкий пацанский голосок раздался у самого уха. Говорили с надрывом, издеваясь. – Мячик захватит? Мне мячик нужен, футбольный, кожаный. Помнишь, все говорили, что он потерялся?

Выхин вздрогнул и плотнее закутался в спальный мешок. Развешенные над головой пододеяльники пропускали холодный ночной свет, и на его фоне медленно размазалась человеческая тень.

– Хватит бегать, – сказала тень. И тут же добавила другим, маминым голосом: – Понастроил непонятно чего. Стулья тебе зачем? Пододеяльники кто убирать будет? Разбирай немедленно.

– Это моя крепость. В нее никто не может сунуться. Никто плохой, – шепнул Выхин и осекся, закрыл рот ладонями.

Тень отреагировала на его шепот, мотнула большой головой. Вдоль натянутой на спинку стула простыни поползли тонкие пальцы, дотронулись до ткани, провели по ней, будто проверяли на прочность.

– Хитрый, – сказала тень негромко, и Выхин узнал этот голос.

Где‑то неровным хором заскрипели старые окна. По полу потянуло холодом, совершенно неуместным в августе. Холод коснулся щек Выхина, его губ, забрался внутрь спального мешка.

– Выходи оттуда, – сказала тень снова маминым голосом, но уже без особой надежды. Длинные расплывчатые пальцы продолжали гладить ткань. – Скоро ужин, а ты до сих пор не разобрал эти свои поделки. Значок валяется какой‑то. Влюбился, что ли?

Выхин не ответил.

Тень вздохнула – так вздыхала мама, желая показать, что ей очень не хочется наказывать Выхина за какой‑нибудь проступок. От этого вздоха ему всегда становилось стыдно и хотелось что‑нибудь исправить. Маме и так сложно в жизни, а тут еще он со своими проказами…

– Лёва, выходи. Пора гулять, как договаривались.

На этот раз Элкин голос. Выхин мгновенно вспомнил, как она вот так звала его с улицы, крича на весь двор. Чтобы все поняли, что гулять с Выхиным не зазорно.

Но той Элки больше нет. Вместо нее взрослая странноватая женщина в армейских брюках.

– Вали отсюда, – пробормотал Выхин. – А не то…

– Что? Зуб мне выбьешь, как тогда? – снова знакомый голос. Дюша Капустин собственной персоной.

В ночной темноте легко можно было вспомнить его лицо, с размазанной по щекам кровью и разбитой, стремительно распухающей губой.

– Выйду и выбью, – буркнул Выхин. – Мне не сложно повторить.

В голове сновали разные мысли. Сон сливался с явью, а настоящее с прошлым. От холода по телу побежали крупные мурашки. Натянутые простыни шевельнулись, потом пошли волнами, и в самодельную крепость ворвались запахи зимнего леса. Где‑то закапала вода, хрустнула наледь, зашумела горная река. Та самая.

– Выходи, выходи, – голос Дюши Капустина. – Разберемся на месте. Или слабó?

Его подначивали, глупо и примитивно. Выхин закрыл глаза и позволил сознанию восстановить в памяти тот самый лес, поляну, где из‑под тающего снега выползали на поверхность рыхлые рыжие холмики травы и валялись камни, изрисованные ледяными линиями.

Всего лишь сон. Наваждение. Незваный гость остался в кошмарах.

Тень сопела, выжидая. В крепость ей не проникнуть.