Другие слёзы. Сказка для детей, но не только…

Но грохочущая стихия с видом разъяренного зверя выгнула серую спину высоко над камнем, сделала паузу, набирая и без того кипящую энергию, и со страшной силой обрушилась на маленьких суетливых обидчиков.

Снова раздалось прерывистое «ха‑ха‑ха», и поток с торжествующим превосходством продолжил путь, унося с собой наивных людей, словно легкие щепки.

Наши герои в страхе наблюдали за развернувшейся перед ними трагедией. Чего хотели добиться эти странные люди? Зачем вступили в неравную битву?

Вскоре путники увидели стаю стервятников, кружащую над местом происшествия в жажде добычи.

– Возможно, кто‑то выжил, – сказала Кристина и побежала туда, откуда совсем недавно отхлынула волна‑мстительница.

На камнях лежал человек лицом вниз. Жив ли он? Кристина осторожно перевернула незнакомца. Длинные темные волосы облепили красивое юное лицо, на лбу кровоточила рана. Женщина пощупала пульс на запястье, на шее, потом, приподняв за плечи, оттащила парня подальше от воды. Оторвав кусок от своей блузки, перевязала раненому голову. Дети сочувственно наблюдали. Это был молодой мужчина лет двадцати. Мокрая одежда не выдавала ничего особенного – черная футболка и синие джинсы. Как и у многих молодых людей нашего времени.

А стервятники, покружив немного, отлетели в сторону и уселись на сухое подобие дерева, как бы поджидая своей очереди в трапезе.

Кристина посмотрела на гологоловых птиц.

– Мы не можем его здесь оставить, – задумчиво произнесла она, и взгляд ее забегал вокруг в поисках чего‑то, что поможет решить проблему.

Под сухим деревом нашлись довольно длинные ветви и большие куски еще упругой коры. Снова в ход пошли футболки и рубашки, от которых Кристина оторвала узкие полосы по нижнему краю, связала ими рядами кору, сделала из ветвей поручни, и получилось нечто вроде носилок. Пока мама с Соней трудились над этой конструкцией, младшие дети оставались рядом со всё еще находившимся без сознания молодым человеком.

Стоило только на мгновение отойти, как падальщики норовили заявить о своих правах. Ребята не сводили испуганных глаз с крюкообразных клювов, а стервятники – с вожделенной для них добычи.

Наконец работа была завершена. Кристина взяла беднягу за плечи, дети – за ноги, положили на хлипкое сооружение и осторожно приподняли над землей. Носилки прогнулись, но выдержали. Путники медленно зашагали дальше в поисках сына и брата.

Юноша был худощавого телосложения, однако и носильщики совсем не отличались богатырской силой.

Пройдя немного, дети надоедливо запричитали:

– Ма‑ам, он тяжелый. Ма‑ам, он просто спит, наверное. Ма‑ам, лучше его спрятать куда‑нибудь от этих птиц. Ма‑ам, а скоро он очнется?

Кристина шла молча; она устала не столько от ноши, сколько от детского безостановочного нытья. Легкое раздражение стало подкатывать к горлу, и захотелось крикнуть: «Да замолчите вы уже наконец!» – но удалось сдержаться.

Вдали показалось большое раскидистое дерево. Среди каменистого безжизненного пейзажа настоящее зеленое дерево выглядело истинным чудом.

– Дойдем во‑он до того дерева и отдохнем, – услышали дети.

Мысль о скором отдыхе приободрила их, но сухие ветви и кора носилок были колючими, к тому же совсем неудобно идти так близко друг к другу. Получалось всё время наступать на пятки впереди идущего. Тот кричал, нервничал, дети ссорились, обменивались обидными фразами, затем менялись местами и снова ссорились. Неся ноги невольного мучителя, вцепившись в поручни своими маленькими ручками, дети беспрестанно призывали маму, чтобы она рассудила их, жаловались друг на друга. А мама молчала и только вглядывалась в прибрежную полосу в поисках сына.

До дерева оставалось каких‑нибудь метров пять, когда раздраженные уставшие дети решили вновь поменяться местами в поисках самого легкого для себя положения. Равнодушные руки выронили носилки, и несчастный парень скатился на камни. Послышался слабый стон.

Кристина строго взглянула на притихших ребятишек. Она присела, положила голову незнакомца себе на колени и велела детям добежать до дерева, проверить, нет ли там ручья.

Только сейчас она подумала о том, что за всё время путешествия никого из них не мучили ни голод, ни жажда. Пить из реки Желаний нельзя – это не вызывало сомнений, но юношу нужно как‑то привести в чувство, а зеленое дерево давало надежду, что там есть чистая вода.

«Есть! Здесь есть ручей!» – закричали дети и, не дожидаясь ответа, припали к прохладной прозрачной воде губами, жадно глотая каждое мгновение этой блаженной передышки. Затем Соня сорвала с дерева на удивление крупный лист, собрала его в ладонях в форме чаши и, зачерпнув из ручья, понесла маме. Младшие последовали ее примеру.

Кристина приподняла голову парня, а Соня попыталась влить ему в рот несколько капель.

Сухие губы зашевелились, горло сделало глоток, и слегка дрогнули черные ресницы. Вот поднесли еще немного воды, юноша сделал второй глоток, открыл большие синие глаза и растерянно взглянул на заботящихся о нем людей.

– Где это я? Что произошло? Кто вы? – пробормотал он, пытаясь подняться. Но, застонав и прижав ладонь к разбитой голове, облокотился на сваленные рядом носилки.

– Тебя волной о камни ударило, наверно, когда ты камень в реку столкнул, – наперебой затараторили дети.

А Кристина развернула носилки удобней и сказала:

– Ложись сюда, сейчас расположимся под деревом и там поговорим обо всем, а пока лежи, тебе не нужно вставать.

– Я сам дойду, – возразил было юноша и повторил попытку подняться, но тут же обессиленно рухнул на носилки.

Вся команда вновь дружно подхватила едва ожившую ношу, которая на этот раз показалась намного легче.

Под деревом было и уютней, и спокойней. Охватившее всех странное раздражение улеглось в душе мягкой кошкой, на время спрятав коготки.

– Как тебя зовут? – поинтересовалась Лиза, как только носилки были расположены в тени возле ручья.

– Сергей, – тихо ответил парень и припал губами к живительной влаге.

– А меня Лиза, а это Миша, а это Лина и Соня, а маму зовут Кристина.

Сергей слабо улыбнулся и снова устало лег. Ему явно было не до разговоров.

Солнце клонилось к закату, расплываясь в розовом мареве грязно‑оранжевым пятном. Окрашенный им горизонт не вызывал восторга и вдохновения, а только тревогу – смутную, таинственную тревогу. Крадущиеся сумерки всё сильнее навевали давящее чувство замкнутого пространства, словно путешественники были в плотном темном мешке без малейшей возможности выбраться из него.

Как и прежде, гудела река Желаний. Ее монотонный гул время от времени перемежался с отрывистым «ха‑ха‑ха», напоминая путешественникам о существовании у реки собственного сознания.

Пытаясь устроиться поудобней да поближе к маме, дети опять о чем‑то заспорили. Никто не хотел уступать, спор быстро перерастал в ссору, посыпались жалобы и претензии.

– Прекратите сейчас же! – резко оборвала их мама. – Имейте хоть немного сочувствия и сострадания!

Дети на мгновение притихли.