Единственная Джун

– Зачем ты соврал, Тео? Ты выставил меня идиотом.

– Не знаю. Извини, Брант.

– Тебе не нужно было врать, ты же знаешь. Если бы ты меня попросил, я бы сказал, что это мой жилет.

Он поднимает голову, во взгляде читается удивление.

– Правда?

– Да, правда.

Между нами повисла тишина. Я перебираю пуговицы рубашки в ожидании дальнейших слов Тео.

Наконец он вздыхает и выпрямляется.

– Может, это тебе стоит быть Марио. Ты намного смелее меня, – говорит мне Тео, бросая взгляд в мою сторону. – Я могу быть Луиджи.

– Нет, – качаю я головой. – Ты спасаешь. А я твой напарник.

– Но…

– Марио не перестает быть Марио из‑за того, что ему стало страшно. Он продолжает бороться. Он продолжает идти вперед, пока не побеждает все страшные вещи, – говорю я, и мой голос смолкает в тихой аудитории. – Подумай над этим. У него есть очень много шансов, которые в итоге помогают ему сделать все правильно.

Тео прикусывает губу, кивает, глядя вперед. Он молчит какое‑то время, прежде чем шепчет:

– Да. Ты прав.

Меня охватывает чувство счастья.

Гордости.

И в этот момент свет гаснет и открывается занавес. Ведущий приветствует нас, и представление начинается. Все танцоры выходят на сцену, первые среди которых – младшая группа. Джун.

Они лишь силуэты в полумраке сцены, но когда загорается неоновый и пастельный свет, я вижу Джун: она стоит с пятью другими балеринами, держа одну руку на бедре, а в другой – яркий аксессуар в виде леденца.

Я вскакиваю со своего места. Не могу удержаться.

Я улюлюкаю и кричу так громко, что вся толпа родителей начинает смеяться. Тео тоже смеется. Миссис Бейли закрывает лицо рукой, а мистер Бейли усаживает меня обратно. Но я, как сумасшедший, продолжаю махать маленьким артистам.

Джун замечает меня. Она сияет.

Лишь в этот момент, в самом начале, она выходит из образа: машет мне в ответ и случайно роняет свой леденец. Но как только звучит музыка, она танцует, как в сказке, словно была рождена, чтобы танцевать.

Она безупречна.

Она волшебна.

Мое сердце трепещет от радости, когда я смотрю, как Джун, уверенная, гордая и сильная, порхает и кружится по сцене. Она кланяется, и толпа аплодирует.

Она храбрая.

 

* * *

 

С тех пор Джун никогда не переставала танцевать.

Она так это полюбила, что повторила еще сто раз, а потом еще сто. Она сказала мне однажды, что тот день, возможно, был ее самым первым воспоминанием. Только сам концерт она даже не помнит.

Она помнит меня.

У нее осталось яркое воспоминание о том, как я, словно сумасшедший, поднялся среди моря людей и выкрикивал ее имя, чтобы подбодрить. Еще она запомнила мои слова, которые я произнес, когда ей стало страшно. Что нужно быть храброй. Она сказала, что хранила их всю жизнь, обращаясь к ним всякий раз, когда ей было тяжело.

Хотел бы я сказать, что поступаю так же… но страх – жуткий, непредсказуемый зверь, и чем сильнее он, тем больше сил нам требуется, чтобы противостоять ему.

У меня было много страхов за все эти годы, но лишь один действительно поглотил меня, разорвал меня на кусочки и чуть было не убил.

Страх потерять Джун.

Два года спустя я встретился лицом к лицу с этим страхом.

 

 

Глава шестая

«Первое падение»

 

Джун, 6 лет

Листья шуршат под ногами, пока я топаю по двору вслед за Брантом и Тео в своих резиновых сапожках.

Я невольно вздрагиваю, когда вдалеке раздается раскат грома. Сегодня Хеллоуин, а в ночь на Хеллоуин все кажется особенно жутким. «Пляшущие» ветви деревьев, рев ветра и даже гром. Особенно гром.

Прошла долгая ночь игры в «конфеты или жизнь». Ее мы провели в другом районе, потому что на нашей тихой улочке жило не так много соседей.

Мы все еще одеты в наши костюмы: Тео в Марио, Брант в Луиджи, а я в Принцессу Пич. Мама сделала много фотографий, и все говорили, что у нас самые лучшие костюмы, которые они когда‑либо видели. Я собрала так много конфет, что папе пришлось забрать часть, дабы ведерко не треснуло. Он взял все батончики Snickers, так как они были самыми тяжелыми.

Брант оборачивается, чтобы взглянуть на меня, в руке у него фонарик. Он направляет его на себя, и, когда тени и желтый свет озаряют его лицо, он начинает двигать бровями.

– А где Агги? Разве ты не хочешь, чтобы он охранял тебя от историй с привидениями?

Я вздрагиваю от порыва промозглого ветра.

– Он все еще раздает конфеты вместе с мамой. Вы с Тео будете охранять меня, – говорю я, перебирая своими маленькими ножками так, чтобы не отстать.

– Он тоже надел костюм?

– Нет. Он и так слон.