Единственная Джун

Венди расправляет свой мятно‑зеленый сарафан, который словно оттеняет красноватый подтон ее волос, затем усаживается. Я сажусь рядом с ней, оставляя между нами пространство. Немного покашливая, я спрашиваю:

– Что ты здесь делаешь?

– Моника мне написала. Сказала, что будет торт, – говорит она мне, изучая свои острые малиновые ногти. – Я не могу устоять перед тортом.

Она смотрит на меня таким взглядом, что у меня возникает ощущение, будто торт – это я.

Я прочищаю горло:

– Круто. Я сам его испек… он с малиновым вкусом.

– Мой любимый.

Ее глаза цвета корицы кажутся светлее под прямыми солнечными лучами – теперь они похожи на медные монетки. Я чувствую, что нужно разорвать с ней зрительный контакт, поэтому опускаю взгляд, останавливаясь на декольте. Честно говоря, не лучшая идея, но на этот раз я не могу отвести взгляд. Она округлилась за последний год, и у нее выросла грудь. С каждым днем Венди все больше становится похожей на женщину. Заставляя меня все больше чувствовать себя мужчиной.

Прикусив губу, я мысленно приказываю себе поднять взгляд на ее лицо. Я беспокойно ерзаю, когда замечаю ее мимолетную улыбку. Венди поймала меня, когда я пялился на ее грудь, как идиот.

– Эй, не хочешь встретиться со мной в парке попозже? После вечеринки? – спрашивает она.

– В парке? – Я вытираю внезапно вспотевшие ладони об испачканные в траве ноги, мысленно спрашивая себя, не кроется ли в ее приглашении что‑то еще. Единственный раз за последние несколько лет, когда я был на детской площадке, – это когда забирал Джун.

– А зачем ты хочешь пойти туда?

Она пожимает плечами:

– Видимо, тебе предстоит это узнать.

Я уверен, что она флиртует со мной. Я снова с трудом сглатываю.

– Время торта! – раздается голос миссис Бейли с террасы, и дюжина детей несется к праздничному столу.

Джун плетется за своими друзьями, выглядя вялой и грустной. Даже ее пачка выглядит грустной и уныло свисает с ее маленькой фигурки. Я мрачнею и говорю Венди, что сейчас вернусь, затем спрыгиваю с качелей и несусь к Джун. Она немного оживляется, замечая, что я иду к ней.

– Джунбаг. Тебе весело?

– Конечно, наверное. А тебе весело? – Ее взгляд скользит мимо меня, туда, где Венди вяло покачивается на качелях. Теперь к ней присоединилась Моника.

– Да, если тебе весело.

Джун искренне улыбается. Она берет меня за руку и ведет к столу, где сидят ее друзья в предвкушении праздничного торта.

– Я сейчас буду загадывать желание. Сядешь рядом со мной?

– Конечно.

Тетя Келли слегка сжимает мне руку, когда я проношусь мимо.

– Твоя мама бы тобой гордилась, – говорит она мне вслед.

Вздрогнув, я поворачиваюсь и киваю ей.

– Итак, – объявляет мистер Бейли, доставая из кармана зажигалку. Он проводит рукой по вспотевшим темным редеющим волосам. – Мы все хотим, чтобы у Джун был замечательный день, поэтому мы споем Happy Birthday так громко, как только сможем. Готовы?

– Готовы! – кричат гости в ответ.

Я выдвигаю стул рядом с Джун и наблюдаю, как ее лицо озаряется волшебством. На коже у нее виднеются пятна грязи, волосы спутаны, но я никогда прежде не видел ее такой сияющей.

Она все еще держит меня за руку, когда вокруг нас раздается нестройный хор голосов, я приобнимаю ее, отчего она улыбается еще ослепительнее.

Когда звучит последняя нота, она закрывает глаза и делает большой вдох, а затем наклоняется к столу и задувает свечи. Мы по‑прежнему держимся за руки.

Все хлопают. Она радостно подпрыгивает, изящно покружившись.

– С днем рождения, Джунбаг, – говорю я, разделяя радость, сияющую на ее лице.

Джун улыбается еще шире, наклоняется ко мне и шепчет на ухо:

– Я загадала, чтобы твоя мама вернулась.

Сердце пропускает удар. Я резко выдыхаю.

Прежде чем я успеваю подобрать слова, Джун отворачивается и начинает без остановки скандировать:

– Торт!

В это время мистер Бейли раздает тарелки.

Я, словно прикованный, не могу подняться со стула, пока ее желание проносится сквозь меня. Следующие двадцать минут пролетают как в тумане, в мыслях оживает другая жизнь, а сердце разрывается от угрызений совести.

Я откидываюсь на спинку стула, уставившись в пустоту. И тут тетя Келли объявляет о своем отбытии. Она трогает меня за плечо:

– Ты уверен, что не хочешь пойти, Брант? Конечно, я не принуждаю, но… это было бы замечательно, если бы ты захотел.

Сфокусировав взгляд, я возвращаюсь к реальности, смотрю на нее, поднимаясь со складного стула. Я почесываю затылок, раздумывая, как бы получше выйти из этого положения.

– Я… эм, думаю, я останусь здесь с Джун. Мне бы не хотелось уходить с ее праздника.

Она грустно улыбается, все понимая:

– Хорошо. Если ты когда‑нибудь передумаешь, просто позвони мне.

– Спасибо, тетя Келли.

Она подходит ближе и крепко меня обнимает. Она всегда удерживает меня в объятиях немного дольше, чем все остальные, и я задаюсь вопросом, не пытается ли она таким образом вобрать в себя частички моей матери.

Тетя Келли со всеми прощается, гости начинают постепенно расходиться, когда солнце садится за облаками. Венди кокетливо машет мне рукой на прощание, за ней следует и Моника. Тем временем Тео шлепает свою девушку по заднице и забегает в дом.

Остаемся только мы с Джун. Она ковыряется в том, что осталось от малинового крема на праздничном торте, затем облизывает губы.

– Очень вкусно, Брант. Ты самый лучший повар на свете.

Я все еще чувствую себя потрясенным, но я заставляю себя улыбнуться:

– Все лучшее для тебя.

– Ты ведь не любишь Венди больше, чем меня, правда?