Единственная Джун

– Ты хочешь прекратить целоваться только ради того, чтобы уложить свою маленькую сестренку в постель?

Не уверен, что мне нравится подтекст, скрытый в ее интонации.

– Да, – а потом добавляю: – Она мне не сестра.

– Ну, тогда ладно. – Она отстраняется от меня, приглаживая волосы. – Хорошо провести время.

– Ты звучишь сердито.

– Я не сержусь. Просто разочарована, наверное.

– Это не значит, что мы никогда не сможем больше целоваться. Просто сегодня мне нужно еще кое‑что сделать.

– Что‑то более важное, имеешь в виду.

Я делаю шаг назад, пока мы не оказываемся на расстоянии не менее фута друг от друга.

– Ну, да. Вообще‑то так и есть.

Венди скрещивает руки на груди, поджимает губы и отводит взгляд в сторону. У нее покраснели щеки, и я не уверен, это из‑за нашего поцелуя или потому, что она злится, что я все испортил.

Она выглядит расстроенной из‑за меня, а мне это кажется несправедливым.

Тяжело вздохнув, Венди все еще отказывается смотреть мне в глаза.

– Может быть, мой брат был прав. Уайетт сказал, что, сохнув по тебе, я зря трачу время. Сказал, что ты этого не стоишь.

– Очень мило, – горько прошелестел я. От одного только имени Уайетт у меня кровь закипает от болезненных воспоминаний. Он ужасно со мной обращался в самые уязвимые годы моей жизни.

Они оба.

И теперь все, о чем я могу думать, – это то, что я оставил Джун одну в ее день рождения. И все ради того, чтобы поцеловать девушку, которая раньше надо мной издевалась.

Я продолжаю отдаляться:

– Мне нужно идти. Хорошего вечера, Венди.

Она вздрагивает, словно испугавшись моего ухода, поэтому смягчается.

– Брант, подожди, – говорит она. – Я не это имела в виду, ты же знаешь. Я просто чувствую себя немного отвергнутой.

– Это был не отказ, – говорю я ей. – Это значит «продолжение следует». Но я не уверен, что хочу продолжения прямо сейчас.

Венди таращит глаза.

– Увидимся в школе в понедельник. – Я резко поворачиваюсь, а затем шагаю через парк, направляясь домой. Я прохожу мимо Тео и Моники. Они целуются, уютно устроившись в одной из игровых конструкций, так что я кричу им «пока», прежде чем удалиться.

– Ты уходишь? – спрашивает Тео, высовывая голову над горкой.

– Да, увидимся дома.

– Хорошо… увидимся там, Луиджи.

– До скорого, Марио.

А потом я срываюсь на бег, мчусь по пустынному тротуару, пока не добираюсь до нашего уединенного района с высокими деревьями и единственной гравийной дорогой. Камни хрустят под подошвой, легкие горят. Я бегу без остановки всю дорогу до дома, а когда распахиваю входную дверь и забегаю внутрь, начинаю оглядываться по сторонам в поисках Джун.

Но в гостиной только мистер и миссис Бейли, расположившиеся на терракотовом диванчике. Они поворачиваются в мою сторону, когда я врываюсь в дом, как ураган.

– Брант? Все в порядке?

Инстинктивно я провожу пальцами по губам, как будто, лишь взглянув на меня, они смогут определить, что я целовался с Венди Нипперсинк.

– Я в порядке. А где Джун?

– Она пошла спать пятнадцать минут назад, – отвечают мне.

Сердце замирает. Она пошла спать без моих колыбельных и сказок, не дождавшись моего обещания. Наверное, она была подавлена.

Я взлетаю по лестнице.

– Не буди ее, Брант, – зовет меня миссис Бейли. – Она уже, наверное, спит.

– Не буду.

Я лжец, но лучше уж быть лжецом, чем тем, кто нарушил обещание.

Осторожно просунув голову через приоткрытую дверь, я заглядываю внутрь: темная комната, освещенная только ночником в виде балерины.

Под одеялом лежит маленький комочек, только голова выглядывает наружу. Под подбородком – серый слоник.

Игнорируя слова миссис Бейли, я вхожу в комнату.

– Брант? – Джун поднимается, ее волосы наэлектризованы и находятся в беспорядке.

Слава богу.

Я бросаюсь к ее кроватке, падаю на колени и хватаю ее за руку.

– Джунбаг… Прости, я опоздал.

Она внимательно смотрит на меня в темноте печальными глазами.

– Я дожидалась тебя.

– Я очень рад, что ты еще не уснула. Ты прощаешь меня?

– Наверное, – пожимает она плечами. Джун притягивает Агги к груди, обхватывая его руками. – Исполнилось ли желание, которое я загадала?

У меня внутри все сжимается. Ее невинное желание, словно нож, пронзает меня, сея больше хаоса, чем следовало.

И одновременно греет.

Греет потому, что маленькие девочки должны загадывать на день рождения ролики, новый велосипед или кукол, которые умеют говорить и плакать. Они не должны загадывать такие вещи.

Но она загадала это желание ради меня, и это самое важное.

Проводя ладонью по ее лбу, я мягко улыбаюсь:

– Это желание не сможет исполниться, Джун. Когда люди умирают, они не возвращаются обратно. Очень мило с твоей стороны, что ты попросила об этом.

– Тогда в чем смысл желаний? – нахмурилась она.

– Ну… я не совсем уверен. Думаю, они дают многим людям надежду.

– Лучше бы они просто сбывались.

– Да, – усмехаюсь я. – Я тоже так думаю.

Джун смотрит в потолок, в ее глазах проносятся хороводы мыслей.

– Брант? Если то желание не сбудется, могу я загадать что‑нибудь другое?