Город, где начинаются дороги
– Да я не помню. Ну там… Чингачгук какой‑нибудь. Знаешь, если тебе уж так интересно стало, наберёшь «фильмы Гойко Митича» и точно полный список получишь.
– Кто такой Гойко Митич? – снова вмешалась Люда.
– Актёр. Самый знаменитый индеец своего времени.
– Настоящий индеец?! – воскликнул Мишка.
– Нет, конечно, – засмеялась мама. – Но он блестяще изображал их в кино. Так, ну всё, дорогие мои индейцы, пора спать! – она поцеловала обоих, поправила им одеяла и ушла.
На следующий день была перевёрнута вся домашняя библиотека, а также «книгохранилище» на антресолях. Вместе с «Последним из могикан» и «Зверобоем» там обнаружились «Белый вождь», «Следопыт», «Всадник без головы» и «Оцеола, вождь семинолов». Всё это богатство Люда радостно утащила к себе.
Папе пришлась по вкусу идея найти и пересмотреть все старые и такие любимые в детстве фильмы о храбрых апачах и дакота, и на ближайшие вечера семейный досуг был устроен.
Когда Мишка снова пришёл к Василию Дмитриевичу, ему не терпелось похвастать, сколько всего он успел узнать за три дня. Однако учитель встретил его строго и сдержанно, будто и не было никогда дружеской беседы за чаем, и Мишка забеспокоился. Вдруг Василий Дмитриевич передумал и не станет больше ничего ему рассказывать? Тогда зачем он так старался, решая примеры? Ведь был же уговор!..
– Так, посмотрим, что тут у нас, – сказал учитель, открывая Мишкину тетрадь. – Ага… так‑так… Замечательно. Что ж, молодой человек, вы не безнадёжны.
– И… ошибок нет? – с надеждой спросил Мишка.
– Ни одной. Скажи, Миша, тебе здесь всё понятно?
– Да вроде…
– Я рад. Тогда пойдём дальше.
Начался урок. Василий Дмитриевич объяснял очень хорошо, гораздо лучше Суслика, Мишке действительно было всё понятно, но думал он о другом. Неужели учитель не сдержит слова? Вдруг он забыл? Ведь Мишка наверняка не единственный его ученик, может, он ещё кому‑нибудь рассказывал про свою коллекцию, и теперь не помнит, кому именно…
– Михаил!
Мишка вздрогнул. Василий Дмитриевич смотрел на него поверх очков.
– Михаил, если ты сейчас меня не услышишь, сомневаюсь, что следующее домашнее задание тебе удастся так же хорошо.
– Извините, – пробормотал Мишка.
– Умение полностью сосредотачиваться на том деле, которое выполняешь в данный момент, позволяет добиваться наилучших результатов, запомни это, – сказал учитель.
Мишка вздохнул. Попробуй тут сосредоточься… Но, разумеется, он кивнул и принялся читать условие задачи.
По окончании занятия, когда Мишка твёрдо уверился, что никаких рассказов ему больше не светит, и уже собирался уйти, Василий Дмитриевич вдруг спросил:
– Ты сегодня куда‑то спешишь?
– Нет… никуда, – ответил Мишка. – А что?
– Ну как – что? – учитель снял очки и улыбнулся. – Ведь у нас был уговор: ты решаешь примеры без ошибок, а я рассказываю тебе про индейцев. Свою часть ты выполнил, так что, если ты не торопишься, можем продолжить беседу.
Мишка просиял.
– Я никуда‑никуда не тороплюсь, Василий Дмитриевич!
– Замечательно! Тогда – чай.
За чаем Мишка похвастал, что он уже слышал о тропе войны и про вигвам теперь тоже знает.
– Ты знаешь, что это жилище, но вряд ли правильно его представляешь, – остудил Мишкин восторг Василий Дмитриевич. – Впрочем, не удивительно.
– А как надо его представлять?
– Видишь ли, слово «вигвам», как и слово «томагавк», настолько широко известно, что нам кажется, будто все индейские хижины назывались именно так. А между тем вигвам – это жилище лесных племён, обитавших на севере и северо‑востоке Америки. Это шалаш с каркасом из веток, покрытый корой деревьев или циновками из травы и листьев. Он имеет куполообразную, то есть круглую форму. А те островерхие палатки‑конусы, которые, как я полагаю, ты себе воображаешь, называются типи. Они были свойственны племенам Великих Равнин…
Так оно и повелось. Мишка ходил на уроки дважды в неделю, и, если он выполнял домашнее задание без ошибок, Василий Дмитриевич непременно рассказывал удивительные истории: о священных Чёрных Холмах и войне за них, которую вели индейцы с войсками Соединённых Штатов; о великих вождях Ташунка Витко, Татанка Йотанка, Макпийя Лута; о Битве Ста Убитых и битве при Литтл‑Бигхорн; он рассказывал легенды и предания индейцев, рассказывал об их мирной жизни, обычаях, традициях, верованиях. Ради этих бесед за чаем Мишка занимался так усердно, что вскоре стал получать за школьные контрольные работы твёрдые четвёрки, а потом и пятёрки.
Однажды, после пятого или шестого урока Василий Дмитриевич спросил:
– Миша, скажи, как ты относишься к собакам?
– Хорошо, – ответил Мишка. – У нас, наверное, была бы своя собака, если бы не мамина аллергия.
– Вот как… Что ж, значит, я могу больше не запирать этого товарища?
Василий Дмитриевич открыл дверь в соседнюю комнату, и оттуда выскочил большой серый пёс. Он радостно повертелся вокруг хозяина и немедленно отправился обнюхивать гостя. Мишка без всякой боязни потрепал зверя по загривку и поинтересовался, как его зовут.
– Его зовут Верный, – ответил Василий Дмитриевич. – Полагаю, вы подружитесь.
Они действительно подружились. Василий Дмитриевич охотно разрешал ученику возиться с собакой, и Мишка полюбил Верного. Пёс тоже по‑своему к нему привык, встречал в прихожей, виляя хвостом‑колечком, и даже порой слушался, когда Мишка велел ему сидеть или лежать, или просил дать лапу.
Именно с Верного и началась ещё одна удивительная история. Случилось это уже летом, незадолго до Мишкиного одиннадцатого дня рождения.
На окраине города, там, где рукой подать до леса, в одном из маленьких деревянных домов, похожих на деревенские, жила Надежда Фёдоровна. Эта бодрая восьмидесятитрёхлетняя старушка приходилась Мишке и Люде прабабушкой. Все в семье её очень любили, ласково называли «бабулей» и часто навещали. Переезжать из своего домика к детям или внукам она наотрез отказывалась.
