Город, где начинаются дороги

– Довольно, Винóна! Нельзя смеяться над чужим несчастьем. – И повернулась к Мишке: – Ступай правее, там совсем мелко.

Мишка послушался. В самом деле, вода сразу же опустилась до щиколоток, и Мишка быстро выбрался на берег. Женщина подошла к нему.

– Спасибо, – сказал Мишка. Она улыбнулась:

– Ты откуда взялся?

– Оттуда, – Мишка махнул рукой на холм за рекой. – Из города. Я собаку ищу. Мне сказали, он здесь. Верный его зовут.

– Кто сказал?

– Ну… сначала женщина одна… ещё в городе. А потом мальчик. Я его на том берегу встретил, он на лошади был.

Промокшая одежда холодила тело. Когда налетел ветерок, сделалось неуютно, Мишка поёжился. Женщина это заметила и посоветовала:

– Разденься и отожми свою одежду.

– Ага, – кивнул Мишка, – только скажите, вы не видели…

– Делай, что говорю, – остановила его женщина. – Я подожду тебя.

Мишка снова кивнул и, спрятавшись за ближайший куст, принялся раздеваться. С футболкой, носками и трусами он управился легко, а вот попробуй‑ка отожми джинсы. Сколько Мишка не бился, у него мало что вышло. Махнув рукой, он быстро натянул всё обратно и выскочил на берег. Он очень боялся, что индианка уйдёт, ведь нужно было спросить про Верного. Однако женщина, как и обещала, дождалась. Когда Мишка появился, она коротко сказала:

– Пойдём, – и зашагала к лесочку. Мишка – делать нечего – пошёл за ней. Девчонка Винона топала рядом, изо всех сил стараясь не пролить воду из своей кружки.

Лес был вовсе даже не лесом, так, небольшой рощей, за которой… Мишка просто рот разинул. На равнине расположилось индейское стойбище! Над острыми конусами типи вился дымок, взрослые занимались делами: чистили рыбу, выделывали шкуры, плели корзины. Дети постарше им помогали, малыши играли рядом.

Возле одного типи сидели две женщины, старая и молодая, они шили что‑то, похожее на цветные одеяла. Старуха подняла голову и обратилась к матери Виноны:

– Что это тебе река подарила, Татэлоуэ? Ушла с одним ребёнком, вернулась с двумя, – и она пристально оглядела Мишку с головы до ног.

– Твоя правда – река подарила, – ответила Татэлоуэ, – видишь, мокрый весь. Сейчас обсушится пока, а муж вернётся, решит, что с ним делать.

Старуха покачала головой и вновь занялась шитьём.

Татэлоуэ привела Мишку к типи, которое, в отличие от многих других, было раскрашено, откинула кожаный полог и пригласила войти. Внутри горел огонь, было темно, тепло и немного дымно.

– Раздевайся, – снова велела Татэлоуэ и протянула Мишке шерстяное одеяло.

Он быстро стащил джинсы и футболку и закутался в одеяло.

– Винона, – позвала Татэлоуэ, – отнеси‑ка одежду гостя на солнышко. – И объяснила: – Можно и здесь высушить, но потом ты будешь пахнуть, как копчёный лосось.

Мишка хихикнул и подумал, что тогда Верный, должно быть, сам бы его нашёл – по вкусному запаху.

Когда девчонка, схватив вещи в охапку, убежала, хозяйка села у огня напротив Мишки.

– А теперь спокойно расскажи, кто ты и как сюда попал.

Торопиться было некуда, всё равно надо ждать, пока высохнет одежда, так что Мишка обстоятельно поведал всю историю про Верного, Василия Дмитриевича, игру в «поиск сокровищ», загадочную седую женщину, старую Сосну и всадника у реки.

– Тот мальчик сказал, что он видел серую собаку с неправильным хвостом, – закончил Мишка рассказ. – И что собака живёт за рекой у вождя… – тут он осёкся. За год Василий Дмитриевич успел много рассказать ему про обычаи индейцев, и Мишка знал, что типи вождя, быть может, не всегда самое большое, но зато непременно раскрашено. Уж не сидит ли он сейчас в этом самом типи?

В этот момент полог над входом откинулся, и внутрь вошёл высокий мужчина. Мишкины глаза уже привыкли к полумраку, и он смог разглядеть светлые легины и рубаху, тоже украшенную орнаментом и бахромой. На поясе вошедшего висел нож в ножнах, очень похожий на те, из коллекции Василия Дмитриевича. Его волосы, падавшие на плечи, были такими же тёмными, как косы Татэлоуэ и Виноны.

– Здравствуй, Токалу Ска, – сказала хозяйка и улыбнулась.

– Здравствуй, Татэлоуэ, – откликнулся он. – И ты здравствуй, Вáкпа Кý.

Мишка не понял последнего слова, но догадался, что обращаются к нему.

– Здравствуйте, – выдохнул он со смесью неловкости и восторга. Услышав имя, которое называл всадник, он понял, что действительно разговаривает с вождём.

Губы Токалу Ска чуть дрогнули в намёке на улыбку.

– Не говори со мной так, будто меня двое, – сказал он, садясь к огню с противоположной от входа стороны.

Мишка кивнул, попутно силясь вспомнить, что он знал об индейских правилах вежливости. Кажется, когда в типи находятся взрослые воины, то мальчикам вроде него и женщинам у очага сидеть не полагается. Однако Татэлоуэ никуда не ушла. Мишка подумал и на всякий случай слегка отодвинулся от огня, хотя никто его не прогонял.

– Как ты угодил в реку? – спросил Токалу Ска. Видно, ему уже успели рассказать о мокром госте.

– Я переходил вброд, – ответил Мишка, – и упал. Только и всего.

– Зачем ты пришёл в наши земли?

– Я ищу собаку, – в который раз за сегодняшний день повторил Мишка и замолчал. Вопросы вождя звучали очень кратко и точно и ответов – Мишка это почувствовал – требовали таких же кратких и точных.

– Почему ты решил, что твоя собака здесь? – продолжал Токалу Ска.

– Мне это сказал мальчик из вашего племени. Я встретил его за рекой.

– Он назвал её собакой с неправильным хвостом, – прибавила Татэлоуэ и засмеялась. Токалу Ска тоже засмеялся, и Мишке показалось, что на секунду он даже перестал быть вождём индейцев, а сделался обычным человеком. Поэтому он решился спросить:

– Почему с неправильным? У Верного как раз правильный хвост.

– Да, – кивнул Токалу Ска, – для лайки у него правильный хвост. Но здесь нет лаек, и никто из нашего народа их никогда не видел.

Мишка удивлённо заморгал. Он никак не мог взять в толк, что это за люди. Когда он рассказывал Татэлоуэ про свои уроки математики с Василием Дмитриевичем, она, кажется, прекрасно его понимала. Сейчас вождь спокойно называет Верного лайкой, но при этом говорит, что его народ таких собак никогда не видел. И тот парень на лошади слово «лайка» услышал, как будто впервые. Так кто же они? Реконструкторы, тщательно соблюдающие свою игру? Или всё‑таки… Любопытство плеснуло через край.