Городской роман или Школа Карабаса

– Если хочешь сытую жизнь, садись ко мне в машину; пока светофор не включил зеленый.

Раздумывать над предложением было некогда. Мальчик обежал капот, успев лишь махнуть рукой на прощание своим друзьям – как был увезен в этот дом. Тут действительно вполне сносно кормили, требуя от него только бережного отношения к посуде. О другой стороне своей работы, которая, наконец, начнёт приносить приличный доход хозяину – ребенок должен был узнать только сейчас.

Вадим Петрович открыл барное отделение шкафа и потянулся левой ладонью к коньячной рюмке. Галантно поместив короткую ножку между указательным и средним пальцами, он наполнил рюмку наполовину французским коньяком «Наполеон»; и выпил жидкость одним махом – для повышения собственного куража. Некоторое время мужчина постоял рядом со шкафом, испытывая явное удовольствие от выпитого коньяка. Затем, закрыв барное отделение шкафа, он взял с другой полки тюбик детского крема и направился к мальчику через смежную дверь между кабинетом и спортзалом.

А Антошка тем временем невольно отмечал благоприятные для себя повороты судьбы. Ведь от него тут никто не требовал ходить в школу, которая за неполные три года успела надоесть. Зато все девочки, живущие здесь же, относились к нему, не то – как к младшему брату, не то – как к живой кукле, одевая и раздевая его в присутствии хозяина и раскрашивая его лицо косметикой. До сих пор мальчик обучался тут лишь умению ловко и изящно проплывать между столиками с посетителями, не роняя наполненный доверху поднос. И хотя его порой больно били по заду за разбитую посуду; но, в общем – эта жизнь ему нравилась гораздо больше, чем на чердаке с приятелями.

«А теперь еще и в кино снимать будут! Вот здорово!» – с восторгом думал Антошка в ожидании хозяина стоя у шведской стенки. А тот, появившись в боковой двери спортзала, критически осмотрел одежду ребенка и приказал:

– Сними‑ка кофточку и обувь – так тебе легче будет тренироваться.

Мальчик с готовностью повиновался и повесил шелковую кофту на перекладину шведской стенки, а босоножки поставил рядом. Теперь на нем остались только детские трусики и поясок. При этом широко открытые зеленые глаза ребенка, которые девочки еще утром успели накрасить тушью, прямо из‑под челки преданно смотрели на хозяина. Мальчик ожидал команд; и Вадим Петрович потребовал:

– Встань‑ка рядом с конем!

Антошка быстро подошел к гимнастическому коню, стоящему посередине зала. Снаряд, выставленный на высоту 80 сантиметров, был почти по плечу мальчика.

– М‑да, – задумчиво отметил хозяин, сравнивая рост ребенка с ростом других воспитанниц, которых здесь неоднократно обучал, и скомандовал: – Подпрыгни, как можно выше!

Мальчик постарался изо всех сил; однако Карабас был недоволен результатом.

– А с разбега от меня сможешь сесть на снаряд верхом?

Антошка понимал, что во‑избежание наказания – обязан это сделать; для чего, став рядом с хозяином, он как можно лучше разбежался и при помощи рук сумел‑таки сесть верхом не очень далеко от края спортивного коня.

– Молодец! – похвалил его Вадим Петрович. – Теперь ложись‑ка на животик и начинай‑ка отползать назад до тех пор, пока ноги твои не соединятся…

И мальчик, изгибаясь всем телом, принялся старательно ползти назад.

– Повиляй‑ка живенько только задом! – потребовал мужчина, когда ребенок свесил ноги рядом, после чего давольно отметил: – Молодец!

Антошка ожидал следующих распоряжений; но хозяин молчал. Зато, приближаясь к мальчику – мужчина на ходу начал расстегивать свою ширинку. Ребенок не мог видеть, что делает Карабас. Он только ощутил прикосновение его рук на плечах, потом нежное движение их по спине. Затем понял, что хозяин стаскивает с него трусики и с тревогой подумал, что вслед за этим тот снимет с него и поясок, чтобы выпороть – правда, неизвестно за что? Ведь мальчик только что старательно выполнил все указания Вадима Петровича, и Карабас даже дважды сказал ему: «Молодец!» Его не за что сейчас наказывать. Он ничего не уронил, и тем более не разбил. Он ни в чем не виноват!!!

Так зачем же хозяин приспустил его трусы до колен?

А мужчина тем временем извлек из кармана тюбик с кремом, выдавил его содержимое на кончики своих пальцев, после чего быстро смазал мальчика между ягодиц, больно проникая внутрь.

– Ой! – невольно вскрикнул ребенок и облегченно вздохнул, почувствовав, как Карабас прекратил процедуру смазки. Затем мужчина уверенно обхватил мальчика двумя руками чуть ниже талии; и Антошка почувствовал, как его маленькую задницу нанизали на что‑то большое и твердое. От неожиданности и боли мальчик довольно громко вскрикнул и дернулся с единственным желанием – убежать; однако хозяин, прижав его к коню, потребовал:

– Расслабься!

Какой там расслабиться! Внутри Антона – словно все окаменело! И желание вырваться – не покидало его! А Вадим Петрович, крепко удерживая ребенка, хриповатым голосом предупредил:

– Если не расслабишься – будет очень больно.

Но ужас мальчика перед происходящим был настолько велик, что страх перед болью отошел на второй план. На какой‑то момент мужчина замер. Не отпуская ребенка, он большими пальцами принялся ласково теребить его голые ягодицы; но расслаблению это не помогло. Тогда Вадим Петрович стал медленно вытаскивать кусок своего тела из тела мальчика; и Антон с надеждой подумал, что на этом все закончится. Но не тут‑то было! Карабас упорно принялся делать возвратно‑поступательные движения все быстрее и быстрее; тогда как ребенку ничего не оставалось – глотая подступающие слезы – начать глубоко дышать в такт движениям мужчины. При этом бедняжка искренне не понимал, что сейчас с ним происходит и не знал, когда этому придет конец.

Однако все же хозяин, наконец, весьма удовлетворенно отстранился от ребенка и, усмехаясь, поправил для начала свою одежду; а затем так же вернул трусики мальчика на их законное место, ласково замечая лежавшему воспитаннику:

– Это, ведь не очень трудное упражнение? Не так ли?

Но мальчик ничего не ответил. Он только дрожал мелкой дрожью, вытирая ладонями заплаканные глаза, размазывая по щекам черную косметику.

– Ну, ну, успокойся. Ведь ничего собственно не случилось, – и, утешая ребенка, мужчина снял его с коня, ставя на пол спиной к себе. Испытывая явное удовольствие от происшедшего события, Карабас в благодарность гладил мальчика по голове и нежно приговаривал:

– Все прошло хорошо. Было бы еще лучше, если бы ты не упрямился. Но для первого раза ты был молодцом! Сейчас давай‑ка одевайся, и ступай в душ. Приведи‑ка там себя в порядок! Вечером будешь, как всегда, разносить подносы, – и ласково пообещал: – Через денек‑другой мы повторим это упражнение, – а потом уже жестко добавил: – Смотри, не забывай – ни одного словечка другим! Чтоб полное молчание было!!! Ты меня понял?

На что мальчик машинально кивнул головой. Однако он был настолько напуган происшедшим событием, что как только выскочил в коридор – неудержимо захотел хоть у кого‑нибудь найти сочувствие.

 

* * *