Хочу тебя купить

Захожу и… натурально охреневаю…

 

Глава 11

 

С трудом встаю, понимая, что сидеть в горячей воде больше не могу, да и нет смысла.

Нет, мне стало чуть легче, но, я знаю, что стоит выйти и лечь, как через какое‑то время приступ снова накатит, охватит голову раскалённым обручем, будет вворачиваться в висок со скоростью адского шуруповёрта…

Встаю и чуть не падаю, случайно задев пару стоящих на краю флаконов с мылом или гелем, которые мгновенно тонут. Вскрикиваю от неожиданности, и хочу снова сесть, чтобы достать то, что уронила, но не успеваю, потому что поворачиваюсь, и сталкиваюсь глазами с ним.

С Евгением.

Боже, это ведь точно он! Я ведь его узнала! Евгений Руденко… Нет, Руденский! Точно!

Господи, какой стыд, и как же это ужасно!

Ужасно всё. Весь этот день ужасен. Всё, что случилось со мной в последнее время ужасно.

И мне очень хочется плакать, болит голова и у меня просто больше нет сил, я стараюсь прикрыть обнажённое тело руками, но даже этого не могу сделать нормально.

– У‑уйди…те… По… пожалуйста…

Какая я, наверное, жалкая. И так обидно!

Просто треш.

Какая‑то карма, злой рок надо мной! Почему именно так? И… именно перед ним?

Евгений Руденский. Господи…

– Тише, малыш, успокойся. Чего я там не видел? Глупенькая. Иди, давай, сюда.

– Н‑не… не надо…

От боли и стыда я закрываю глаза. Чувствую, как меня окутывает что‑то теплое, мягкое и приятное. Полотенце.

Он завернул меня в полотенце, а потом подхватил под попу и понёс.

Если я не умру от мигрени – умру от стыда.

И что будет, когда Руденский узнает кто я?

Он ведь знаком с отцом, это однозначно. Они не приятели, но точно пересекались. По работе.

Я тоже видела Евгения на паре мероприятий, куда пускают далеко не всех.

Руденский, конечно, не папиного уровня, чуть скромнее. Если папа ворочает миллиардами и давно, то Евгений миллионами и относительно недавно.

Но всё равно. Богат. Умён. Красив.

Всё как я хотела.

Господи, о чем я думаю? Это какой‑то полный кринж. Фейспалм. Хочется спрятаться, залезть под плинтус.

– Тише ты, пугливая, как целка. Ничего я тебе не сделаю. Пока. Потом… – он делает паузу, и я чувствую, как во время этой паузы он дышит, вдыхает аромат моих волос. Или мне кажется? – Потом посмотрим. Ложись.

Руденский опускает меня на постель и тут я чувствую… Боже… чувствую его… да… это же не может быть что‑то другое? Ну, если только он не кабачковый маньяк и не носит в штанах цуккини размером с… цуккини.

Он возбуждён!

Причём, насколько я могу понять, а понять я могу не так много, потому что мой спаситель прав, предположив, что я целка – фу как грубо! – так вот, насколько я могу понять, это не банальная физиология.

Ох уж эта физиология! Не так давно моя подруга Евангелина рассказывала, как мой отец рядом с ней тоже постоянно был возбуждён. Она ему нравилась, но он считал, что для него Ева табу. Но при этом… Боже, так странно слышать это про своего отца, но тем не менее! Он отшучивался, говоря Еве, что у него просто физиология. Как у любого мужчины, который видит симпатичную девушку.

Так вот! Нифига это у папы была не физиология! Он хотел мою подругу, мечтал о ней и… получил! Да!

А Руденский? Получается он тоже… хочет?

Вот только… не уверена, что он попросит у меня разрешения…

 

Глава 12

 

Да, давно у меня так башню не срывало. Капитально просто. Или это сказывается банальный недотрах?

Может и он.

Но то, что девчонка хороша – тут, что называется, без вариантов. Очень хороша.

Ладная фигурка, точеная, аккуратная, эти глазищи огромные, миндалевидные. Губы… пухлые, но явно не видевшие иглы косметолога. Причём, я нормально отношусь ко всем этим женским апгрейдам, ну, некоторым, реально надо в себе что‑то подшаманить, просто для повышения самооценки. Губки там, носик, реснички накладные сделать. Ну, хотят куколки быть похожими на Барби, почему бы и «да»? Пусть. Без треша, конечно, без свистка на пол‑лица.

Моя Жасмин вся натуральная. Может, конечно, еще не успела. Не накопила.

Но я бы ей и не советовал. Её «а‑ля натюрель» смотрится круче любой силиконовой долины.

Моя Жасмин… Я, конечно, совсем уже ох*ел от того, что происходит в моей жизни в последний час. Но сделать эту куклу своей не отказался бы.

Конечно, не тогда когда она в таком состоянии.

Правда, вижу её голенькую в ванной и понимаю, что взял бы и такую. Просто чудом каким‑то сдержался. В горле пересохло.

И злость опять взяла.

На мажора этого долбанного, который её из машины выкинул. Сука!

А если бы меня не было? Что бы с ней сделали эти обдолбанные малолетки? Притащили бы в хату, где еще таких же десяток, и оприходовали бы хором во все дырки? Хорошо бы, если бы живую оставили. А то читал я недавно историю, как такие вот недоросли заказали проститутку…

Фу, бл*… вспоминаю и тошно.

Оборачиваю малышку в полотенце, вытаскиваю из ванны. Легкая как пушиночка. Ойкает, постанывает и дрожит.

Боится меня? Так тонко играет наивность. Может, и не болит у неё никакая голова? Может это просто удачный спектакль? Я усну, а она мне тут еще дом «обнесёт», правда, выносить особенно нечего. Разве что мой бумажник с карточками и телефон, в котором приложения разные важные.

Бл*дь, Руденский, о чём ты думаешь? У тебя в руках сладкая малышка, а ты… Вдыхаю аромат кожи, свежестью пахнет, её сладким телом, без всяких примесей. Так нежно! Так бы и вылизал всю, начиная от кончиков пальчиков, заканчивая… Ох, твою ж мать, стоил только подумать и член еще больше напрягается.

Соски у неё такие темные, ареола небольшая аккуратная, так и хочется взять грудочку в рот, пососать… Бл*…