Игрывыгры

– Пожалуйста. Телефон в бардачке.

Когда невесомый аппаратик похолодил руку, вспомнилось, что на улице ночь, и Наташа, наверняка, спит. Если ей своевременно сообщили о «кончине» муженька, то день выдался непростым. Будить не стоило. Лучше обрадовать явочным порядком. Но не отправить хотя бы сообщение Михаил не мог. Быстро пролистнулись «Меню», «Сообщения», «Написать новое», в графе «Кому» пальцы отстучали родные цифры и замерли над буквами текста.

Хм. «Дорогая, я жив, скоро буду»? Нет, лучше так: «Любимая, твой ангелочек летит к тебе с того света».

И что подумает Наташа, когда послание мужа, не ночевавшего дома, придет с чужого номера? А если благоверная надумает перезвонить через некоторое время?!

– Не хотите будить? – поняла девушка, когда неиспользованный мобильник вернулся на место. – Правильно. Настоящего общения ничто не заменит. Я тоже всем бездушным агрегатам предпочитаю живых людей.

Ее челка упала, перекрыв обзор, в тот же миг взмах точеной головки отправил челку на место. Подведенные глаза вместе с целеустремленным носиком следили за дорогой, гладкие щечки напоминали грудь жены, когда она кормила первенца. Тугие выступы соседки еще никого кормили, но объем и стать уверяли, что справились бы на отлично. Руки на руле казались тростинками, одним сжатием мужская ладонь переломит обе. И ведь не боится, паршивка, среди ночи возить незнакомцев.

Михаил намекнул на реалии жестокого мира:

– Живые люди иногда делают больно.

– Поэтому существует мнение, что мы рождены для страданий. Все в мире несет боль, не только люди. Тот же телефон – стоит случиться чему‑то серьезному, так сразу или зарядка кончится, или баланс ниже вообразимого, или связь потерялась. А ведь иногда от звонка зависит жизнь!

– Жизнь много от чего зависит, – согласился Михаил.

Вопреки желанию глаза упорно косили на гладкие бедра по соседству, периодически выхватываемые проносившимися мимо софитами фонарей. Правое лихо управлялось с педалями, а левое лениво развалилось, как сытый кот, словно бы в полудреме, но иногда упруго вздрагивая, будто заметив случайную мышь, с которой можно поиграть. Эти две сиявшие горки не давали покоя, но водительнице ничего сказать нельзя – ни пожурить за откровенную демонстрацию голых ног до самого, гм, в общем, до самого «гм», ни предложить прикрыться, мини‑юбка других способов покрытия просто не предполагала. Тьфу, вот же словечко прилетело. Покрытие. Смыслом совсем не из терминологии современной сотовой связи, а из более древней, исконной, деревенской.

По щекам вплоть до ушей поползли горячие пятна. Михаил отвернулся, задействовав даже корпус. От резкого движения полы халата с чужого плеча, с трудом натянутые на колени, бесстыдно разъехались.

– Ого. – Девица смешливо стрельнула взглядом. – Похоже, я подобрала незадачливого героя‑любовника. Муж застукал?

Спасибо тебе, девушка, за великолепную идею, пригодится как версия, если по дороге еще кто‑то увидит.

– Не то, чтобы муж… – Михаил вздрогнул, представив, как некто неизвестный так же выбирается из его (его!) дома, и этому некту столь же любезно помогают и сочувствуют. – Но удирать пришлось, да. Прости за непрезентабельный вид.

Он вздохнул, следствием вздоха стал треск – это вылетела нижняя пуговица. Бывший владелец халата вряд ли предполагал, что в него втиснут несоответствующие габариты. В колодце белого разреза открылась курчавая поросль, туда вновь, как ребенок к сгущенке, потянулось внимание соседки.

Прошиб невыносимый стыд. Но лучше перетерпеть ироничное поглядывание молодой нахалки, чем пробираться в непотребном виде через весь город. Михаил чуть приподнялся, и ткань халата, выдернутая из‑под себя влево, с запасом прикрыла всю видимую сторону.

– Меня зовут Михаил, – чуть было не добавив «Васильевич» (но почему‑то не добавив), сказал он, чтобы что‑то сказать.

Ведь надо о чем‑то говорить. Или не надо? Может быть, обоюдный смущающий вид не предполагает светской беседы?

– Жанна, – прилетело в ответ жгуче‑звонкое. Такое же чистое и журчаще‑переливающееся, как сама девушка‑видение, подарок несусветной ночи.

3

Взгляд волшебно тушил последние окна, где еще теплилась жизнь, темнота на улицах становилась почти полной. Уставший город не обращал внимания на то, что происходило внутри. Уличные фонари косились на единственный автомобиль, мешавший погрузиться в тишину и покой, и на большее, чем облить желтой тусклостью, не расщедривались. Наступало время воров и мизантропов, причем ни те, ни другие на глаза старались не попадаться. Возникало ощущение ядерного постапокалипсиса. Одни на всей Земле. Михаил внутренне улыбнулся: а неплохо бы. В такой‑то компании.

Машина замерла у не запятнанного совковостью подъезда с видеодомофоном.

– Приехали. – Девичий подбородок указал куда‑то вверх. – Я здесь живу.

Шейка грациозно вытянулась, на ней пульсировала жилка. Чуть ниже охранявшими розу шипами выпирали две косточки, на живом нежном воротнике они напоминали петлицы армии, готовой сдаться понравившемуся противнику. Петлицы сходились у выемки, в которой взор тонул, как кораблик из бумаги в воронке ливневого стока. Почему‑то вспомнились лунки для гольфа. И прочие лунки. В руки запросилась клюшка. Шумного выдоха сдержать не удалось. Моргнув, Михаил задрал голову вверх, куда указывала девушка.

Состоятельность владельцев квартир в этом доме лезла из всех отсутствующих щелей. Простому работяге в такой терем не попасть. Даже на экскурсию.

Сбоку раздалось доверительно:

– Герой анекдота – звучит круто, но выглядит забавно, а мужчина всегда должен быть на коне, особенно такой боевой. Давайте, я вам что‑нибудь из вещей одолжу. Пойдемте.

В отворенную дверцу поочередно выставились крепкие ножки, полоса юбочки при этих движениях уехала к поясу. Вставая, девушка еще раз мелькнула белизной округлостей, в которых утонула сошедшая на нет кружевная ниточка. «Леща» бы ей за такие выкрутасы. Михаил снова моргнул и тоже вышел из машины. Подъездный зев отворился без привычного зубного скрежета, обдав не въевшимся сигаретно‑туалетным дурманом, а свеженьким запахом стройиндустрии. Расползлись в стороны дверцы лифта с зеркалом в половину стены, и как‑то само собой получилось, что Михаил с девушкой встали внутри вплотную. Ухоженная головка почти уткнулась в его широкую грудь, а страдающий без нижней пуговицы живот реально соприкоснулся с тем, что прекрасно просматривалось сверху.

Завораживающий вид влек и отталкивал. Обычно девичью кожу сравнивают с персиком, но сравнить с каким‑то фруктом‑овощем сиявшую перед глазами колдовскую ауру, которая только притворялась оболочкой из плоти и крови, значило обидеть ее до глубины души и прочего. Жанна с ног до головы состояла из соблазна. И только из него. Если мужчина еще мужчина, он чувствует такое сердцем и прочими мышцами, хоть как‑то связанными с кровотоком.

Что за мысли в проклятую трезвую голову лезут. Женись Михаил на несколько лет раньше, дочь была бы старше ночной знакомой и уже могла бы подарить внуков.