Исход

Изливающий ослепительный свет монитор довольно ярко осветил кабинет, режа не успевшее адаптироваться зрение. Алина с ходу подслеповато наткнулась на край парты, прямо на острый угол, и едва не упала. Дед буквально всеми фибрами души и тела почувствовал, как ей невыносимо больно. Но уже в следующую секунду, отчаянно превозмогая боль, сделала пару шагов вперед и оказалась у точки выхода.

На какое‑то, невообразимо долгое, мгновение девушка застыла. Затем подняла голову и посмотрела на Дающего Дорогу. И в этом взгляде измученной женщины, спасающей своего единственного ребенка билась дикой, обжигающей болью, вся Любовь этого мира. Слезы нерастраченной нежности уже чертили неровные дорожки на ее впалых щеках. А маленькое сердце захлебывалось немым криком жалости, отчаяния, и благодарности.

– Спаси Бог, тебя, Ангел! И прощай!

Яркая вспышка полыхнула в пространстве кабинета и угасла. Неведомый бог забрал с собой еще одного ребенка, забрал вместе с матерью. А своего добровольного помощника, в который уже раз, оставил одного, на этой проклятой, умирающей земле. Одного. С дикой болью в груди и запредельной, рвущей последние нити разума, тоской. А по бетонным ступеням лестницы уже вовсю грохотали тяжелые ботинки полицейских.

Ворвавшийся в кабинет охранник, с ходу получил по ногам, и заорав от боли, плашмя рухнул на пол. Дед мгновенно оказался сверху, придавив коленом шею. Левая рука вздернула подбородок полицейского, а правая сорвала с его глаз широкие очки, на пристяжных ремнях. Вот это вещь! Пассивный прибор ночного видения. Не то, что его ручной монокуляр.

Не отпуская хрипящего противника, Дед нацепил очки на голову. Мир тут же обрел серо‑зеленые очертания, разогнав тьму и обрисовав перспективу. Подхватив выпавшую из пальцев полицейского, резиновую дубинку, рванулся к проходу. Незачем калечить несчастного, ему и так досталось. К тому же без ПНВ он практически слеп и соответственно, преследователь из него никакой. И хотя в кобуре полицейского остается табельное оружие, находиться на траектории поражения Дед явно не собирается.

Второй охранник уже несся наверх, прыгая через две ступени. Выскочивший на площадку Дед с силой швырнул дубинку ему в голову и тут же прыгнул следом. Противник оказался совершенно не готов к бою, либо просто не обучен. Вскинутые в защитном жесте руки оградили его голову от удара дубинки, но совершенно перекрыли ему обзор и лишили возможности маневра на пару секунд. Этого времени ему и не хватило. Сбитый сильным ударом, он опрокинулся на промежуточную площадку и на добрый десяток секунд выбыл из игры.

Первой мыслью Деда было сорвать и с этого бойца его ПНВ. Но это означало бы потерю темпа, и неприятную возможность увязнуть в ближнем бою. А значит, пришлось бы применять уже совсем не щадящие меры, для нейтрализации противника. По большому счету, ему было просто напросто жалко, этих простых русских пацанов, лет на десять, как минимум, моложе его самого. Поэтому он перепрыгнул падающего полицейского и устремился вниз. Выскочив в холл, свернул влево, и что есть сил, помчался к спасительной, сто первой аудитории.

Однако поверженный последним охранник оказался крепче, чем он думал. Едва Дед успел свернуть за поворот, оказавшись в правом крыле здания, как рычащий охранник вывалился в холл и тут же резко хлопнул выстрел. Пуля с глухим звуком ушла в стену, заставив беглеца мгновенно изменить планы. Ситуация резко усложнилась. Теперь уход тем же путем, через сто первую аудиторию стал слишком опасным. Проскочить в кабинет незамеченным, не удастся. Открывание окна, и последующие маневры убьют достаточно времени, чтобы высунувшийся в открытое окно охранник с близкого расстояния расстрелял беглеца. Укрыться здесь негде, до ближайшего угла, или хотя бы до мусорных баков, не менее пятидесяти метров. Значит надо искать другой путь спасения.

Решение созрело мгновенно. Не останавливаясь, он проскочил аж до самого входа в мехмастерские, с силой пнул дверь, и рванул вправо и вверх по лестнице. Краем глаза скользнул по коридору, вроде бы успел незамеченным. Если это так, что выскочивший в правое крыло охранник увидит качающуюся дверь в мастерские. И если повезет, то решит, что беглец побежал именно туда, и соответственно последует по ложному следу. Взлетая на третий, самый верхний этаж техникума, задыхаясь и откровенно устав, неожиданно вспомнил, как бегал тут пацаном. Точно такие же многократные взлеты по ступеням на верхний этаж, входили в разминку перед основной тренировкой по борьбе Самбо.

Теперь предстояло перебраться в противоположное крыло. Добежав до поворота в центральный корпус, сбавил скорость и стараясь не шуметь, крадучись вдоль левой стены преодолел все расстояние. Иначе нельзя, прямо под ним, аудитория двести одиннадцать, а значит и первый охранник, возможно, все еще там. Благо, основного преследователя пока не слышно, рыщет, наверное, среди токарных станков.

Прокравшись до самого конца левого крыла, открыл дверь в последний кабинет. Когда‑то здесь преподавали гражданское строительство. И насколько помнил Дед, уже по последним, предшествующим катастрофе, временам, у крайнего окна этого кабинета висел блок сплит‑системы. На него и была вся надежда. Пройдя в подсобку, закрыл ведущую в нее дверь и заблокировал ее обнаруженной тут же шваброй. Несерьезно, конечно, но секунд двадцать выдержит. Прислушался, пока, вроде тихо. Аккуратно открыл окно.

То ли он так разгорячился и вспотел, то ли переволновался, но, в общем‑то, теплый воздух августовской ночи, показался ему ледяным. Заставив ощутимо вздрогнуть и покрыться «гусиной» кожей. Взобрался на подоконник, осмотрел кондиционер. Оставалось только молиться всем богам, каких знал и не знал, чтобы крепления этой штуки выдержали дополнительные девяносто килограмм веса, хотя бы минуту.

Подтянулся, закинул тело, страшно, черт побери. Встал на колени, пытаясь цепляться за голые кирпичи. Нащупал вытянутой вверх рукой, край бетонного парапета. И в этот момент почувствовал, как кондиционер под ним, начал медленно отклоняться от стены. На какое‑то мгновение едва не запаниковал, но все же удержался. Стараясь не делать резких движений, встал. Затем, схватившись обеими руками за парапет, сильно оттолкнулся ногами и забросил себя на крышу. Кондиционер скрипнул выдираемыми кронштейнами и затих, изрядно наклонившись. Хорошо, что все‑таки не сорвался. Хотя наверняка упадет, но уже не в ближайшие минуты. А там, пусть падает, все равно он теперь уже никому не нужен.

Сполз с парапета на мягкий рубемаст крыши, позволил себе немного отдышаться. Все, больше нельзя, пора уходить. По короткой лестнице перебрался на крышу пристроенного дворца культуры. Еще раз внимательно осмотрел окрестности, радуясь новому ПНВ, и тут услышал приглушенные пистолетные хлопки. Выстрелы явно раздавались внутри здания мехмастерских, и судя по частоте, стреляли сразу двое. «Что они там, друг в дружку палят, что ли?» – подумал Дед и усмехнулся. А затем начал медленный спуск на землю по длинной пожарной лестнице.

 

Глава 3. Следы на воде

Ровно десять дней понадобилось двум одиноким женщинам, двум подругам, чтобы пережить весь ужас потери своих детей. Точнее не пережить, ибо забыть такое невозможно, а просто хотя бы восстановиться до той степени, когда уже способен хоть как‑то осмысленно действовать. Не сидеть, не скулить, а пока есть силы, бороться за своих детей. Пока есть надежда их вернуть, сдаваться нельзя.