Изгой

Ну уж нет. Я, мать вашу, отказываюсь быть одним из этих ее мальчиков.

Когда она уходит, Дэвид неловко топчется на месте, сначала глядя на часы, потом в телефон, потом обводя взглядом комнату, словно бы надеясь, что он где‑то срочно нужен, но спасения так и не находит. Он застрял здесь с нами, двумя раздосадованными юнцами, которые ждут не дождутся, когда же он уйдет, чтобы осушить еще одну бутылку шампанского.

– Ну так… – У‑у‑у, да он вообще растерян. Что неловко для нас всех. – Вы тут как, подружились? Познакомились?

– Мне кажется, гораздо интереснее, познакомились ли вы, – отбивает Фенн.

Я с трудом сдерживаю удивленный взгляд. Те пару часов, что я с ним провел, Фенн был расслабленным и приятным собеседником. Может быть, этот приветливый характер он приберегает для тех, кто не его отец.

Который смущенно кашляет и поправляет пуговицы на своем смокинге.

– Ну, да, я понимаю, что это все очень неожиданно…

– Неожиданно, пап, это когда ты вдруг обосрался, – перебивает Фенн, и его голубые глаза становятся ледяными. – У тебя было время заказать цветы. Значит, и время включить мозги у тебя тоже было. – Он бросает взгляд на меня: – Без обид.

Я только плечами пожимаю. Что тут сказать. Я вообще мушка в этом торнадо.

– Феннели, послушай. Я понимаю…

– Я существую, окей? – Фенн холодно отшивает отца с безэмоциональным лицом и отрешенным тоном, и теперь мне уже кажется, что я вторгаюсь в какую‑то семейную драму. – Давай не будем притворяться, будто это все не сплошной театр абсурда и эгоизма.

На лице Дэвида напрягается каждый мускул. Они с сыном до безумия похожи. Одинаковое телосложение, светлые волосы, холодные голубые глаза. И Дэвид из тех мужиков, которые едва стареют. Он мог бы сойти за старшего брата Фенна точно так же, как люди принимают мою маму, с ее длинными темными волосами и безупречной кожей, за мою сестру.

– Феннели. – Дэвид вздыхает. – Держи себя в руках, ладно? Хоть немного? Хотя бы еще пару часов.

Фенн достает телефон и утыкается в него.

– Да на здоровье.

Дэвид переключает свое внимание на меня. Уж не знаю, ищет ли он сочувствия или поддержки, но, не получив ни того, ни другого, он стискивает зубы и удаляется проверить, как там торт.

Я пока не знаю, что думать касательно Дэвида Бишопа. Если говорить о первых впечатлениях, то начали мы не с той ноги. Несколько часов назад я вообще особо о нем не думал. Он был всего лишь очередной пассией моей мамы, которого я не ожидал увидеть в лицо. У меня было ноль причин верить, что этот мужик будет как‑то отличаться от длинной череды страстных, но очень коротких романов, которые моя мать быстро заводила и так же быстро теряла и чьи имена я не то что не запоминал, но даже не стремился узнать – по крайней мере, до тех пор, пока сегодня мама внезапно не положила мне в руку набор новых запонок из ближайшего магазина.

– Извини, – говорит мне Фенн. – Это, наверное, было неловко.

Наверное? Я фыркаю вслух.

– Милые у вас отношения.

– Чел. Как мне еще это понимать, кроме как «Ой, я про тебя забыл», когда он присылает за мной самолет в четыре, чтобы отвезти меня на свадьбу, которая начинается в шесть? Портной с гребаной швейной машинкой подшивал мне штаны прямо в десяти километрах над землей.

– Сурово. – Я вздыхаю. – Я бы спросил, какие у твоего отца намерения касательно моей матери, но мы, кажется, перескочили через этот вопрос сразу до «Ты спать хочешь на верхней кровати или на нижней?»

– Ох, черт, – говорит он, хрипя от отвращения. – Я только что понял, что твоя мама, небось, была стюардессой на этом самом самолете. Они, наверное, трахались в том же туалете, где я потом дрочил.

– Господи, Бишоп, держи свои травмы при себе, ладно?

После этой свадьбы мне будет нужен психотерапевт.

Фенн делает глоток из своей фляжки.

– Так в чем твой прикол?

– Мой прикол?

– Ну да. Интересы есть у тебя? Чем ты занимаешься, когда не сидишь на свадьбах по залету?

– Даже не шути о таком. – Если мама заявит мне, что беременна, я сажусь на поезд до Западного побережья.

К нам подходят официанты, чтобы сменить сервировку. Они открывают новую бутылку сладко пахнущего вина, которое Фенн тут же тянется попробовать.

– Ты тоже выпускаешься в этом году, да? – продолжает докапываться он. – В какой школе учишься?

А вот с этим все не так просто.

– Технически ни в какой.

– Ох, мать твою. Ты же не один из этих, которые на дому учатся, правда? – Он отодвигается от меня, словно только что вспомнил, что мы пили из одного горла. – У тебя прививки все сделаны?

– Я учился в общей школе Виндзора в прошлом семестре. Но пришлось уйти на каникулы пораньше.

– Тебя исключили. – Теперь он выглядит почти впечатленным. – Заслуженно?

– Как посмотреть. – Директриса заточила на меня зуб, стоило мне только войти в дверь. Одного взгляда на мое дело ей хватило, чтобы все для себя решить. Не то чтобы я особо старался ее переубедить.

– Что ты сделал?

– Мой друг Дерек угнал машину учителя с парковки во время пожарной тревоги.

Фенн усмехается.

– Клево.

– Мы всей компанией катались по району, пока наш школьный полицай не выставил засаду у местного «Тако Белла».

– С пистолетами?

– Они бросили пару шипов, Дерек почти все объехал, но колесо нам все равно пробило.

– Ну и дурдом там, в этом вашем пригороде.

А еще это все брехня собачья.

Я даже не знаю парня по имени Дерек.

Но я не доверяю никому, кто пытается узнать меня получше, и уж тем более не стану раздавать подобный компромат кому попало. Свидетельство о браке еще не делает нас союзниками.

Когда мама возвращается, они с Дэвидом подзывают нас к двухэтажному белому торту и заставляют смотреть, как они друг друга им кормят. Потом начинают заливаться слезами, гротескно провозглашая свою любовь, и все, о чем я могу думать, это как бы мне выйти с кем‑нибудь из официантов наружу покурить, ведь у кого‑нибудь из них просто обязан быть в заначке косяк. Хотя на данный момент сойдет уже и мышьяк.

– Я даже не представляла, что однажды буду стоять здесь, – начинает мама, поднимая бокал.

«Хотя очень к этому стремилась», – чуть было не говорю я.