Измена. Жестокий брак
Наконец, шум в коридоре стихает. Но и тишина кажется сейчас жуткой. Душит и давит на психику. Моя тревога только нарастает. Сжимаю в кулаке край одеяла до боли.
– Припадочная! Припёрлась порчу на мою красавицу наводить! – слышу крик Руслана и открываю глаза.
Мужчина подбегает к окну палаты, хватает потухшую от сквозняка недогоревшую черную свечу и швыряет вниз.
– Забирай в ад свою порчу, ведьма! – рявкает он.
Затем возвращается к больничной койке. Как ни в чём не бывало целует полуживую меня в лоб, мягко воркуя:
– Ну что, испугалась, моя принцесска?! Я опять тебя спас!
– Это была Алиса Кулакова, моя подруга! – бормочу тверже и громче, вцепившись в одеяло двумя руками. – Ты вышвырнул мою лучшую подругу!
Жалею, что не могу сделать, как поступила бы сама Алиска на моем месте. Наорать на дурака и выгнать из палаты следом!
– Эта припадочная в чёрных лохмотьях – твоя Алиса?! – недоумение застывает на лице мужчины демонической маской. –Уверена, что цыганка не загипнотизировала тебя? Если это была Алиса, то почему она просто не объяснила, что она Алиса?!
– Это Алиска! Я знаю, что это была Алиса! – упрямо повторяю одно и то же, похоже, Рус решил выставить меня сумасшедшей.
Руслан поднимает с пола букет цветов и протягивает его, укладывая сверху на одеяло.
– Тебе принес, принцесска, чтобы каждый день любовалась красотой и выздоравливала быстрее, – мужчина невозмутимо меняет тему. – Как тебя выпишут, сходим обязательно в ботанический сад на выставку роз. Или в театр хочешь? Или в кафе?
– Ты должен извиниться перед Алисой! – настойчиво возвращаюсь к произошедшему.
– Перед кем? – Руслан театрально разворачивается и смотрит на дверь.
Та заперта. Естественно, что он никого за ней не увидит.
– Охранник вывел «ведьму» из больницы, так что извиняться не перед кем, – хмыкает Рус. – Передашь Алисе, чтобы одевалась цивилизованнее. Сама виновата, угум‑с! Не на сцену играть пришла, а в больницу к пострадавшей подруге. Разве я не прав?! Улавливаешь логику?
Часто мигаю. В последнем утверждении логика, конечно, есть, но все равно, зачем было срываться и орать на Алиску?!
– Я только беспокоился о твоей безопасности, принцесска, как ты не понимаешь?! – обхватывает мои ладони Руслан, сжимает их своими ручищами и подносит к губам.
Испуганно вздрагиваю в ответ. Его близость кажется слишком стремительной и неуместной. Я совсем не знаю этого человека.
– Понимаю, Карина, – мужчина трактует мою скованность по‑своему, – ты росла без мамы и не видела в жизни примера, как девушка должна отвечать на ухаживания достойного мужчины.
Дергаюсь, будто только что получила выстрел в упор. Откуда Русу знать, что моя мама умерла при родах?! Я никогда не болтаю об этом. Знают только родственники, которых по пальцам можно пересчитать, и Алиса.
«Руслан, разумеется, говорил с папой, и почему‑то выведал у него даже слишком личные вещи», – внезапно доходит.
Становится неловко и…больно. Давит в груди. И зачем Русу о таком напоминать?!
Мама… Мама! Да, у меня не было мамы! Но это вовсе не значит, что я какая‑то неправильная или недостаточно женственная из‑за этого!
Громко всхлипываю, не могу держать слезы в себе. Выдергиваю ладони и закрываю лицо руками. Рыдаю.
– Ничего, принцесска, всему научишься, – Руслан сгребает в охапку, прижимая к себе. – Для меня ты самая нежная и очаровательная! Самая ласковая и совершенная!
Утыкаюсь носом в его жилет. Чувствую насыщенный табачный аромат с привкусом бергамота, но, к удивлению, тошноты больше не ощущаю. Напротив, начинаю вдыхать горьковатый, терпкий запах большими глотками, понимая, что начинаю успокаиваться, как зависимый от никотина человек расслабляется благодаря сигарете.
ГЛАВА 6. Самая‑самая
– Моя самая, самая, самая, – вкрадчиво нашептывает на ухо Руслан, будто напевает колыбельную любимой дочке. – В тот вечер увидел и сразу понял, ты – та самая… маленькая, хрупкая, нежненькая принцесска, которую хочешь каждый день оберегать от бед и суровой жизни, заботиться, заваливать подарками и дышать только ароматом её волос.
Рус прикасается горячими губами к моему виску и сладко стонет, затягиваясь запахом. Я обмякаю. Чувствую, что теряю опору, проваливаюсь куда‑то в неизведанную глубину и, чтобы удержаться на плаву, неуверенно цепляюсь пальцами за рукав пиджака мужчины.
– Самая, самая, – урчит он себе под нос, а у меня перед глазами встает образ папы.
Когда я училась в школе и что‑то не ладилось с оценками и учителями, папа, как и Рус сейчас, всегда крепко обнимал и успокаивал:
– У тебя всё получится, принцесса. Ты у меня самая‑самая любимая девочка, ты всё сможешь!
Папа никогда для меня ничего не жалел. Ни игрушек, ни нарядов, ни украшений, ни косметики. Что угодно, лишь бы его маленькая принцесса чувствовала себя самой красивой девочкой и девушкой на свете.
Вот только никакого женского образца поведения передо никогда мной не было. Пример был единственный – это отец, вкалывающий на благо семьи и бизнеса сутками напролет и поддерживающий меня по телефону. Нянечки и помощницы по хозяйству на час не в счет.
– Пообедала, принцесса? Уроки сделала? Разобралась с домашкой, принцесса? – папа участвовал в моей жизни, как мог, постоянно дежурил по видеосвязи.
– Может ты и прав, Рус, – задумчиво вздыхаю, разрушая недолгую тишину дрогнувшим, всхлипывающим голосом. – Я росла без мамы… И знаешь, за восемнадцать лет почти не видела примеров счастливых гармоничных отношений между мужчиной и женщиной.
Выдыхаю скопившееся внутри напряжение. Самой не верится, что я только что призналась в таких сокровенных вещах едва знакомому человеку.
– Выздоровеешь, принцесса, познакомлю со своей мамой. Уверен, ты ей тоже с первого взгляда понравишься. Ты не можешь не понравиться!
– Правда?! – щеки наливаются румянцем.
– Мои родители прожили в браке больше тридцати лет душа в душу. Я единственный сын, как и ты принцесска. Видишь, много как у нас общего, – Руслан сжимает мою руку, переплетая наши пальцы в замок. – К сожалению, год назад отец умер. Мама осталась одна.
– Мне жаль, – пытаюсь поддержать, а затем вспоминаю, с чего начался разговор, настаиваю: – Ты должен извиниться перед Алиской!
