Камчатский рубеж

Задолго до русско‑турецкой войны 1854 года и англичане, и французы пытались разведать все морские проходы Восточной Сибири и Дальнего Востока. В 1845 году полярная экспедиция Франклина пропала, и это послужило удобным предлогом для так называемого обследования английскими кораблями Авачинской губы, Татарского залива и других участков русского побережья. О том, что это пролив, они не знали. Наглость, с которой они действовали, не имела границ, их «ученые», наводнившие Восточную Сибирь, собирали сведения далеко не научного характера. Британский офицер Пим, специально прибывший в Россию, требовал немедленного пропуска его экспедиции вдоль северо‑восточного берега Сибири для поиска сухого пути исчезнувших соотечественников. Пиму отказали в его требованиях, но «любознательность» английских «следопытов» не убывала. В начале этого года, в январе месяце, в Петропавловскую гавань вошло вооруженное коммерческое судно под флагом США, документы на нем оказались не в порядке, и таможенные чиновники решили его досмотреть. Тогда на «купце» немедленно спустили американский и подняли английский флаг. К портовым властям прибыл капитан Стортинг, заявивший, что судном командует он, а не янки. Выдававший себя за капитана человек был не кто иной, как самозванец.

Французы тоже не отставали от англичан, миссионер одного из монашеских орденов де ля Бруньер, проповедуя «слово божье», не упустил момент и с ловкостью матерого шпиона разведал бассейн реки Уссури, на таком же неблаговидном деле попались «путешественник» Гиль и «геолог‑исследователь» Остен.

Я это говорю к тому, что время объявления России войны Англией и Францией идет на дни, воинственные заявления англо‑французской печати, плохо скрываемая разведка дальневосточных земель, хищничество промысловиков и китобоев у русского побережья не могут не беспокоить губернатора Восточной Сибири Николая Николаевича Муравьева, назначенного на этот пост в 1849 году. Для защиты побережья бала нужна полнокровная военная флотилия, губернатор доносил в Петербург: «Смею думать, что Камчатке и Охотском море нам должно иметь военные средства соответственно тем, которые имеют англичане у китайских берегов и на Сандвичевых островах». Несмотря на серьезную мотивацию, планы Муравьева в столице сочли «мечтой и фантазией», приписав их «пылкости его воображения», и ни денег, ни пушек Петропавловску не отпустили. Муравьев полагал, что на пост губернатора Камчатки нужен человек, сочетающий в себе талант гражданского администратора и военного деятеля, этим требованиям, по его мнению, соответствовал начальник нового порта Аян, капитан второго ранга Василий Степанович Завойко, которому он и предложил эту должность вместе с чином генерал‑майора.

Василий Степанович Завойко, мелкопоместный дворянин Полтавской губернии, родился в 1809 году, в черноморскую гардемаринскую роту поступил 12‑летним подростком, в 1824 году мичманом вместе с Нахимовым участвовал в Наваринском сражении, затем под его началом служил на корвете «Наварин». Позже был участником двух кругосветных плаваний, в 1839 году поступил на службу в Российско‑Американскую компанию, где был назначен начальником Охотской фактории и вскоре добился перевода ее в Аян, откуда более удобными и короткими путями доставляли грузы в Иркутск. Завойко принял пост военного губернатора и по совместительству командира Петропавловского порта 25 июня 1853года. Деятельность Василия Степановича Завойко не ограничилась строительством Петропавловского порта и оборонительных сооружений. Он вел борьбу с грабительским отношением торговцев к местному населению, в чем он убедился лично, объезжая населенные пункты полуострова. По его инициативе под надзором чиновников стали проводиться торговые ярмарки, чтобы исключить обдирание камчадалов. Он привлек медиков для обследования и лечения местного населения от таких болезней, как цинга, оспа, открыл лечебницу для прокаженных на Паратунских горячих источниках и восстановил лечебницу в Малках, по его инициативе из Охотска завезли коров и создали Николаевскую скотоводческую ферму. Была построена мельница в Ключах, а в Мильково – ткацкая мастерская по производству полотна из крапивы, от Петропавловска до села Авача прорубили дорогу. За короткий срок Завойко сумел соорудить в порту верфь для постройки каботажных судов, пристань, литейные мастерские, новые казармы для нижних чинов, офицерский флигель, ямы для обжига кирпичей в бухте Ягодная. Необходимых для многочисленных построек материалов: металла, древесины, кирпича и многого другого в городе не было, практичный Завойко на судах «Камчадал», «Охотск», «Иртыш», «Курил» организовал вывоз из Охотска разобранных деревянных построек, кирпича, железных деталей и даже старых гвоздей, которые переплавлялись в литейных мастерских. Нужно было использовать местные резервы, ведь на поставках с материка не проживешь. – Здесь Тихон прервал свой рассказ, подошел к ведерку с водой, которое стояло недалеко от очага, зачерпнул ковшом и, напившись холодной родниковой воды, продолжил: – Так вот, с 1850 по 1851 год на собачьих упряжках он отправился изучать полуостров. Его прежде всего интересовал строительный лес, в поисках леса он добрался до Нижнекамчатска. Летом сам поехал в Тарьинскую бухту на поиски глины, в результате этих поездок под Нижнекамчатском зимой стали заготавливать лес, а в Туринской бухте открыли кирпичный завод. Без дополнительных средств Василий Степанович организовал постройку шхуны «Анадырь», ботов «Алеут» и «Камчадал» и двенадцативесельного катера. К тому, что я перечислил ранее, было построено свыше тридцати зданий разного назначения: склады, казначейство, канцелярия, таможня, аптека, частные дома. Город получил новую жизнь, население выросло вчетверо.

Как военный человек, Василий Степанович Завойко лично обследовал Авачинскую губу, определил расположение будущих артиллерийских батарей и без какой‑либо существенной помощи от правительства, обходясь своими силами и средствами, приступил к их строительству. Камчатская военная флотилия ни по составу, ни по вооружению не способна противостоять даже слабым боевым кораблям, она состоит из парусно‑паровой шхуны с двигателем мощностью 40 лошадиных сил и десятипарусных судов общим водоизмещением около тысячи тон, вооруженных 62 малокалиберными, скорее сигнальными, чем боевыми, пушками. Любой военный бриг в несколько раз сильнее всей флотилии. Все это вы увидите сами, когда поедем в город. Ну и в заключение к портрету губернатора последний штрих, – сказал Тихон. – У Завойко большая семья, девять детей, старшему сыну тринадцать лет, младшей несколько месяцев. Живут они скромно. Питаются в основном рыбой, даже белая булка в доме считается лакомством, губернатор отдается весь служению Отечеству. В общем, ребята, мужик он строгий, но справедливый, горожане и местные племена его уважают. Зная его характер, под разными предлогами люди втайне от него помогают семье, кто чем может: охотники – частью своей добычи, чавучены – олениной, рыбаки – рыбой.

– Да, таких служак в наше время не сыщешь, все только норовят что‑нибудь украсть ради своей наживы, – сказал Алексей.

– Это точно, найти такого человека в наше время сложно, – подтвердил Федор.

– Нет, ты не прав, Федор. В каждой эпохе есть прогрессивные люди, которые просто выполняют профессионально свою работу, да и нельзя здесь по‑другому: здесь суровый край.

– Да, суровый, жара и влажность, – сказал недовольно Федор.

– Жары в такое время не бывает, я же объяснял, а вот влажность потому, что океан рядом. Все это можно пережить, если не замечать эти неудобства и заняться делом… кстати, о деле: в помощь Завойко были направлены два офицера с секретной миссией из Иркутска, но по дороге сюда с ними что‑то случилось. Я тайно был в Иркутске и занимался расследованием этого дела, но ничего не нашел, кроме вот этого. – Тихон достал откуда‑то из темноты два кожаных свертка. – Это документы, которые представляют вас как офицеров, мундиры и поручение губернатору Камчатки. Теперь вы будете замещать тех офицеров.

– Как это замещать и где все‑таки они? – не унимался Алексей – И эти мундиры?

– Да, действительно, Тихон, может, хватит юлить? Где те офицеры?