Капитан Сорвиголова
От взгляда Жана не ускользнуло, что у подростка приятная внешность, что одет он опрятно и что в нем нет ничего от классического типа открывателя каретных дверей [1]. Облик Гавроша [2], но отнюдь не уличного хулигана. Все это мгновенно промелькнуло в голове Жана. Порывшись в жилетном кармане, он вытащил оттуда горстку луидоров [3] и протянул их мальчику.
– Бери, не стесняйся, – сказал Жан Грандье, – и не поминай лихом нашу встречу.
Мальчик краснеет, бледнеет, смотрит, разинув от изумления рот, на золотые монеты и, наконец, восклицает:
– И все это мне? Из‑за какого‑то шлепка о мостовую? Здорово!.. Благодарю вас, князь! Наконец‑то я выберусь за фортифы [4] и полюбуюсь на белый свет!
– Ты любишь путешествовать? – спросил Жан.
– До безумия! С пеленок мечтал… А теперь вот благодаря вам я могу купить билет до Марселя.
– Постой, постой, но почему же именно в Марсель? – воскликнул Жан.
– Потому что уж там‑то я как‑нибудь обернусь и непременно попаду в страну буров.
– Что?! Ты хочешь в волонтеры?! – невольно вырвалось у Жана.
– Да. Уж больно хочется поколотить этих англичанишек, которые мучают буров!
Леон Фортэн и его жена с интересом прислушивались к разговору, в котором собеседники перескакивали с пятого на десятое.
– Как тебя зовут? – без лишних предисловий спросил Жан.
– Фанфан.
– Где живешь?
– Раньше жил на улице Гренета, двенадцать, а теперь так, вообще… ну, просто на улице.
– Родители есть?
– Отец. Он пьянствует все триста шестьдесят пять дней в году и уж никак не меньше двух раз в сутки награждает меня колотушками. А позавчера совсем из дому выгнал.
– А мать?
– Пять лет, как умерла, – ответил мальчик, и на глазах у него блеснули слезы.
– Так, значит, ты твердо решил записаться в трансваальскую армию?
– О да!
– В таком случае, Фанфан, я беру тебя с собой.
– Не может быть!.. Благодарю от всего сердца! С этой минуты я ваш и на всю жизнь! Увидите, как предан будет вам Фанфан!
Так капитан Сорви‑голова завербовал первого добровольца в свою роту разведчиков.
В Марселе Жан завербовал еще одного добровольца, который работал раньше поваренком на морском пароходе, а теперь был без места. Его, как и всякого провансальца, звали Мариусом, и он охотно отзывался на прозвище «Моко».
В Александрии Жан завербовал сразу двоих. То были юнги: один – итальянец, другой – немец; оба они только что вышли из больницы и ожидали отправки на родину. Немца звали Фрицем, итальянца – Пьетро.
Рассмеявшись, Жан сказал Фанфану:
– Четыре человека – целый полувзвод, и я его капрал!
Вербовка этого разноязычного интернационального отряда продолжалась всю дорогу.
В Адене Жан наткнулся на двух алжирских арабов. Их вывез из Алжира губернатор Обока [5], но они бежали от него и теперь старались как‑нибудь устроиться. Они говорили на ломаном французском языке и охотно согласились следовать за внушавшим доверие молодым человеком, который к тому же предложил им великолепное жалованье.
Наконец, уже на пароходе, Жан Грандье встретился с семьей бедных французских эмигрантов, отправлявшихся попытать счастья на Мадагаскар.
Их было пятнадцать человек, считая племянников и других дальних родственников. И, увы, все они были так бедны, что даже легендарная, ставшая нарицательной нищета Иова [6], наверное, показалась бы им богатством.
Молодость и энтузиазм Жана произвели сильное впечатление на этот маленький клан, и ему удалось уговорить трех юношей последовать за ним в Трансвааль. Под предлогом возмещения убытков за потерю трех пар здоровых молодых рук, которых он временно лишал семью, Жан вручил главе семьи десять тысяч франков и обещал выплатить столько же после окончания кампании.
«И все же мне хотелось бы пополнить свой отряд до дюжины», – думал Жан, превратившись из капрала во взводного.
Результаты, которых он добился в этом отношении по прибытии в Лоренцо‑Маркес, превзошли все его ожидания.
Жан, как человек, привыкший надеяться только на самого себя, привез из Франции на сто тысяч франков оружия, боеприпасов, одежды, обуви, предметов снаряжения и упряжи. Он знал, что на войне все может понадобиться. Правда, его немного тревожил вопрос о выгрузке этого более чем подозрительного багажа на португальской территории. Однако, несмотря на свою молодость, наш друг был достаточно дальновидным и опытным парнем, ибо опасные приключения являются лучшей школой жизни. Поэтому, когда корабль пришвартовался, Жан преспокойно оставил на его борту свой огромный груз, а сам отправился на дом к начальнику португальской таможни.
Лузитанское [7] правительство плохо оплачивало своих служащих. Жалованье им выдавали редко, а зачастую и совсем не выдавали. Им предоставлялась полная свобода выкручиваться как угодно из этого неприятного положения. Они и выкручивались, да так ловко, что жили совсем неплохо и даже довольно быстро наживали состояние, и это, несомненно, свидетельствовало об их изумительных административных способностях.
[1] В Париже существует особая категория вечерних оборванцев. Они дежурят у театров, ресторанов, вокзалов и т. п.; как только подъезжает экипаж, они бросаются открывать дверцы, награждают выходящего княжеским титулом: «Прошу, князь» и тут же протягивают руку за подачкой.
[2] Гаврош – маленький герой романа Виктора Гюго «Отверженные». Это парижский мальчик из народа, остроумный, насмешливый, смелый и великодушный. Его имя стало нарицательным.
[3] Луидор – золотая монета в 20 франков.
[4] Когда‑то Париж был окружен в целях защиты высоким земляным валом. Эти фортификации еще в 1871 году помогали парижанам долгое время выдерживать осаду – сначала прусских войск, а затем, во время Коммуны, – версальцев. Теперь этот вал лишен всякого военного значения; парижане называют его «фортифами».
[5] Обок – порт. Расположен у самого входа в Красное море, в заливе Аден.
[6] Иов – библейский персонаж, прославившийся своим благочестием и покорностью.
[7] Лузитания – древнее название Португалии.
