Каждому по заслугам

Вопросов было слишком много, намного больше, чем ответов. Да, завтра же с утра, как только станет прилично звонить по телефону в дом, где двое маленьких детей, она свяжется с Золотаревой, напросится на встречу и попробует раздобыть информацию. Конечно, следователи с директором картинной галереи уже встречались, но они могли же не заметить какую‑нибудь деталь, которую она, Настя Пальникова, точно не пропустит.

Даже самой себе она не хотела признаваться в том, что отчаянно скучает по атмосфере расследования, в которое оказалась втянута несколько лет назад, когда познакомилась с Денисом. Тогда Настя даже не побоялась ночью вскрыть чужую опечатанную квартиру, чтобы забраться туда в поиске ответов на свои вопросы. Хорошо, что застукала ее там Соня, а не преступник или полиция. Неприятностей было бы не обобраться и в том, и в другом случае.

Конечно, когда преступник потом похитил ее и хотел убить, Насте было не до смеха, но плохое забылось, а ощущение адреналина в крови вспоминалось до сих пор, и иногда Насте его ужасно не хватало. Она знала, что ни мама, ни Денис, ни Соня не одобрили бы ее тяги к очередной авантюре, если бы об этом узнали, но Настя была уверена, что сумеет провести свое маленькое расследование тайно, не посвящая в него родных и близких.

С этой мыслью она и погрузилась в сон, а проснулась уже, когда ноздри защекотал аромат свежих сырников с малиной. Испек их, разумеется, Денис, который вовсю хлопотал на кухне, когда на пороге появилась заспанная Настя.

– Привет, несостоявшийся кулинар, – поприветствовал он любимую. – Я обнаружил в холодильнике миску с творогом и решил, что ты заказала мне сырники.

– Вообще‑то я хотела сама их нажарить, чтобы тебе не пришлось опять так рано вставать, но сначала отвлеклась, а потом заснула, – покаянно призналась Настя.

– Ничего страшного. Ты же знаешь, мне это в радость, – откликнулся он и поставил на стол тарелку с воздушным чудом, очередным шедевром кулинарии. Впрочем, ничего другого Денис Менделеев делать не умел. Только шедевры. – А на что ты отвлеклась?

Все‑таки он очень хорошо ее знал. Практически так же хорошо, как она сама, и Настя немного напряглась, понимая, что Дениса ей будет гораздо сложнее обмануть, чем, к примеру, маму.

– Читала про украденные и найденные картины Левитана, – отмахнулась она, увлеченно рассматривая сырники, чтобы не встречаться с Денисом взглядом. Сырники были чудо как хороши. Творение искусства. – Ты же знаешь, что меня Елена Николаевна Золотарева наняла, чтобы я представляла ее интересы в этом деле. Я решила, что надо немножко повысить общую грамотность, а то я так от нее отстаю, что прямо неудобно. Не люблю выглядеть дурочкой, ты же знаешь.

– А ты не финтишь, дорогая? – проницательно спросил Денис.

– С чего ты взял? – делано возмутилась Настя.

– Слишком много слов. Обычно ты так тараторишь, когда у тебя рыльце в пушку. Настюша, все в порядке? Ты ни во что не вляпалась? Я могу быть спокоен?

Настя соскочила со стула, подошла к Денису, взяла его за уши и серьезно посмотрела в глаза. Она не хотела, чтобы ее любимый волновался.

– Ты можешь быть совершенно спокоен, Дэн, – сказала она с нежностью. – Обещаю, что я не доставлю никаких проблем. Тем более что какие проблемы могут быть из‑за Левитана?

– Тогда садись и ешь, – сказал Денис, смягчившись. – Сырники нужно есть горячими, иначе они потеряют всю свою воздушность. Садись, садись. Я тебе сейчас кофе налью.

 

Елене Золотаревой Настя позвонила из машины, по дороге в офис. Та если и удивилась, то виду не подала и поговорить согласилась. Они договорились, что Настя заедет в картинную галерею к концу рабочего дня, в шесть часов, и подвезет Золотареву до дома. Машину та не водила, и в отсутствие мужа это доставляло некоторые проблемы.

– Мне в детский сад нужно успеть до половины седьмого, – извиняющимся тоном объяснила Елена. – А он у нас довольно далеко. Мы же на берегу реки живем, у нас там свой дом. А садик во дворе нашей с дедом квартиры, так что концы довольно большие и логистически неудобные, особенно с двумя детьми и необходимостью зайти в магазин за продуктами. Вы очень меня выручите, если подвезете. А по дороге поговорим.

На том и порешили. Настя приехала к картинной галерее чуть раньше назначенного времени, припарковала машину, дошла до места, где был обнаружен тайник в стене. Кирпичная кладка зияла провалом, разумеется, пустым. Настя задумчиво оглядела валяющиеся на земле выпавшие кирпичи, подняла один, покачала на руке. Кирпич как кирпич. Ничего особенного. Если он и хранит какие‑то тайны, то ни за что их не выдаст.

Она повернула голову и увидела выходящую из здания Золотареву. Помахала ей рукой. Елена Николаевна заметила ее, помахала в ответ и пошла навстречу.

– Интересуетесь обстоятельствами нашей находки? – спросила она, усмехнувшись краешком губ. – Понимаю. Однажды сама оказалась втянута в расследование и помню, как это было увлекательно. Но страшно. Ни за что бы не хотела повторить этот опыт.

– А я бы, кажется, хотела, – призналась Настя и, спохватившись, добавила: – Только я держу это в строжайшем секрете от мамы и моего молодого человека. Они бы не одобрили.

– Мой муж тоже не одобрил бы, – Золотарева засмеялась. – Если вы не против, пойдемте, Настя. А то у меня дети. Я не люблю заставлять их ждать.

– Да, конечно. – Настя сделала приглашающий жест в сторону своей припаркованной машины. – Елена Николаевна, а Алексей Гольцов имел какие‑нибудь хронические заболевания?

Вот теперь ей удалось удивить Золотареву.

– Алексей Аркадьевич? – переспросила та и даже остановилась на мгновение, но тут же, видимо, вспомнив о детях, пошла дальше. – А при чем тут он и его болезни? Признаться, я про них ничего не знаю. Мы пересекались по работе всего пару лет, причем он был директором галереи, а я неопытной девочкой, только‑только вышедшей на работу. Моим куратором и наставником была Мария Викентьевна Склонская. Удивительная женщина, мне так ее не хватает. А Алексей Аркадьевич, по‑моему, даже не запомнил, как меня зовут. Он меня называл то Леночкой, то Ниночкой, то Жанночкой. А потом он вышел на пенсию, галерею возглавила Арина Романовна, и с ней уже мы вместе работали много лет. Простите, Настенька, но про Гольцова я совсем‑совсем ничего не знаю.

– А с кем бы вы посоветовали мне переговорить?

– Если только с Ариной Романовной. Я знаю, что она периодически общалась со стариком, хотя и сама после выхода на пенсию ведет достаточно закрытый образ жизни. Да еще и болеет. Мне стыдно, но я уделяю ей не очень много времени. Своя жизнь затягивает. Работа, муж, дети. Не до посторонних людей, хотя я себя частенько за это ругаю.

– Вы предупредите Морозову, чтобы она со мной поговорила?

– Да, хорошо. Я ей позвоню, как только домой приду. Запишите ее номер.

Настя записала. В знак благодарности она довезла Золотареву сначала до детского сада, потом до продуктового магазина, а после – до дома. Дети (мальчик и девочка) у Елены Николаевны оказались чудесные: послушные, воспитанные и тихие. При этом сын был ее точной копией, а девчушка совсем другая, видимо, папина дочка.