Космическая Армада. Том 1. Королева

То, что Лешер сразу отметил, побывав здесь – это тишина. Само место словно застыло во времени и пространстве: птичка не вскрикнет, ветер не пробежит по траве или чёрной водной глади, человек не покажется поблизости. Цимиху стало не по себе, но он продолжал медленно тащиться по громоздким белым плитам дорожки, озираясь по сторонам, затем сосредоточился на разглядывании храма. Его колоссальные размеры внушали ужас, а крыша центральной трапециевидной башни терялась в облаках. Остальные башни‑колонны, будто лестницы, опускались всё ниже и ниже по обе стороны от центральной, напоминая финансисту что‑то вроде зубов, соединённых серыми перешейками галерей. Ни окон, ни арок, ни лепнины. Белокаменные монолиты. Лешер не представлял, каково это – добровольно уйти сюда от мирской жизни, жить здесь изо дня в день, вдали от людей, среди камня и тишины, служить мёртвым?

Приблизившись, наконец, к массивным дверям, он три раза постучался, и стук его костяшек сухо отозвался в царящем здесь молчании. Створки медленно отворились сами собой, расширяя проход, за которым виделся центральный зал, слабоосвещённый, чёрно‑бардовый. Лешер на секунду представил себя героем сказки, перед которым распахнулась пасть чудища, и он смотрит в его слизистое, непроглядное нутро. «Была не была, – сказал себе Цимих, – пора спасать несчастную принцессу…», – и перешагнул порог.

Когда двери за ним закрылись, ему пришлось привыкнуть к темноте, только тогда он смог разглядеть высокий альков на противоположной стене зала, где располагалась алтарная часть, и вокруг неё на ковриках сидели Жрицы Смерти, по меньшей мере дюжина. Все они были в закрытых масках и остроконечных чёрно‑красных кокошниках из алых камней и чёрных, тонких подвесок, что спадали водопадом до самой поясницы, закрывая волосы. И, разумеется, в традиционно чёрно‑красных платьях в пол. Женщины даже не шевельнулись, хотя знали о присутствии чужака по эху шагов.

«Где этот чёртов выход к кладбищу? – усиленно соображал Цимих, потирая локоть занятой руки. – Хотя… Зачем ей быть на кладбище? Тело Паэгона обратят в прах только на пятый день. К нему её тоже пустить не могут – Жрицы ещё не отмолили…»

Вдруг поток мыслей прервал ритмичный стук каблуков. Повернувшись в сторону звука, Лешер увидел приближающуюся к нему жрицу без маски, по виду средних лет, как он. Она сложила руки на груди, вышагивала медленно, опустив взгляд. Цимих никогда раньше не видел жриц так близко, зачем‑то сделал шаг назад и выпрямился, всматриваясь в ничего не выражающее лицо женщины. У неё был очень яркий макияж – щедрая красная подводка в уголках глаз, чёрные мерцающие тени, бардовая помада и что‑то напоминающее дорожку от слёз на щеках, того же цвета, что и подводка. Жрица встала очень близко к нему и жестом попросила склониться к ней. Цимих одним движением убрал за спину копну светлых волос и наклонился. У самого его уха прозвучал мягкий, глубокий шёпот:

– Она в Жертвенном зале…

«А‑а, ну конечно! – подумал финансист про себя. – Хочет задобрить Даэт’Тхалли, поскольку тело Паэгона разделено…»

По губам Лешера пробежала ухмылка. Он выпрямился, затем склонился к уху жрицы.

– Мне… Очень стыдно… Но я не знаю, где он находится…

Жрица кивнула и поманила за собой.

Оказавшись в нижней галерее вдали от центрального зала, женщина заговорила с Цимихом обычным тоном. У него даже мурашки побежали от её выразительного, низкого голоса.

– Мы сейчас перейдём в Дом Плача, а уже затем – в Дом Таинств. Там и находится Жертвенный зал. Если пожелаете, аван, можете тоже оставить пожертвование, – говорила жрица, пока они шли.

– Извините… У меня с собой ничего нет.

– У входа в зал всегда лежат ножницы. Вы можете пожертвовать прядь волос.

Цимиху в голову пришла одна мысль, которую он почему‑то озвучил:

– Разве не опасно держать на виду острый предмет? Сюда приходят много скорбящих или даже отчаявшихся людей. У вас не бывает несчастных случаев?

– Самоубийство приведёт к расщеплению сущности души, и она никогда не сможет переродиться, как и в случае ритуальной казни. Даэт’Мирре не примет такого духа. Он будет навеки проклят и беспокоен, приближая Великую Тьму. Ни один верующий аридиец в здравом уме не станет этого делать.

Лешер не умел краснеть, но слегка сжался.

– Простите, глупость сказал…

– Вы ведь и не аридиец.

– Почему же? Никто раньше не говорил мне такого. Я чем‑то отличаюсь?

– В вас другой дух. Вы не трепещите перед Даэт’Тхалли. Ваша подопечная, чью обувь вы прихватили, прошла по Дороге Скорби в такой холод и стужу. Это тяжёлое испытание. Лишь аридиец, что впитал с молоком матери любовь к Даэт’Мирре и благоговейный трепет перед Даэт’Тхалли способен на такое. Я многих людей здесь повидала и знаю, как входят сюда аридийцы, а как входят иноверцы.

– Даже не буду пытаться спорить с Жрицей Смерти. Кто знает? Может, это приведёт к расщеплению души, а я вовсе не собираюсь приближать Великую Тьму.

Женщина кивнула.

– Вы иноверец, но ваше сердце исполнено уважением к высшим силам. Также, как детмон, уважающий Яна, вы имеете право следовать путями Незримых.

– Если честно… Я не знал, что Жрицы не осуждают другие верования. Для меня это настоящее открытие.

– Любая вера, осуждающая чужую, стелет себе кровавую дорожку. Вселенная слишком велика и обширна, ни одному смертному не дано постичь Её жизни. Сами посудите, наша вера слишком зациклена на ритуалах погребения, и любой, чьё тело будет разделено или пройдёт ритуал не надлежащим образом, может стать частью Даэт’Тхалли. Любые войны, дрязги, столкновения приводят к этому. Логично, что нам не выгодно сеять распри и ненависть между смертными. И потому любой аридиец страшится детмона, что вечно жаждет крови…

– Хм, я не думал об этом… Но я понимаю, почему моя.. подопечная.. так любит ходить сюда. Она, случайно, не к вам ходит?

– Ко мне, всё верно.

– Вы старшая?

– Да, я слежу за всем, что происходит внутри и снаружи храма. Как только девушка пришла сюда, я сразу же к ней вышла.

– А ко мне нет…

– Вы курили. И я сразу поняла, что вы за человек.

Цимих сощурился и странно заулыбался, подняв подбородок.

– Интересно… И чем же меня может удивить старшая Жрица?