Красный город. Певец-2

– Вот как ты думаешь, Манор, – обратился «ястреб» к своему слуге, – если все вокруг старательно кричат: «За Виллема», – что́ бы это могло означать?

– То, что они за Виллема, – недоумевая, ответил Манор.

Подобная доверительная беседа господина со слугой была совершенно обычным делом. Манор – плотный невысокий человечек лет пятидесяти, с круглым лицом и белёсыми волосами, с глазами почти без ресниц – был чрезвычайно полезен ещё покойному отцу своего нынешнего хозяина. Кенелму он достался, так сказать, по наследству. Манор был верным помощником во всех делах, которые следовало скрывать от посторонних глаз.

– Я говорю о сегодняшних событиях, – с досадой сказал Кенелм.

– Я занимался делами на конюшне, господин, и не видел своими глазами ничего. Однако если все кричат одно и то же, это значит, что им приказали кричать так.

– Но кто?

– Противники короля.

– Какой же смысл кричать «За короля», если ты против?!

– Чтобы тебя нельзя было обвинить в бунте, если всё вдруг вскроется.

– А ведь и правда, – озадачился Кенелм.

– И что делали эти крикуны? – спросил Манор.

– Ломали и крушили.

– Вот видите! Невозможно одновременно выступать за порядок и нарушать его. В этом есть, мягко говоря, лукавство.

– Да, да, ты прав. Я не мог понять, чего они добиваются.

– Городская стража разберётся.

– Стражники либо появлялись слишком поздно, либо обходилась с бунтовщиками слишком жёстко, так что теперь разговаривать можно лишь с трупами.

– Герцог славится своей страстью к порядку. Бунт – вызов ему лично. Следует понять, кто та важная персона, которая всё затеяла.

– Интересно, что скажет король? Ему, конечно, доложили обо всём, – сказал Кенелм. – Приготовь моё парадное платье, завтра я непременно должен быть на вечернем приёме во Дворце.

Манор кивнул и повернулся, чтобы идти, однако молодой хозяин остановил его в дверях.

– Едва не забыл. Есть ещё одно поручение для тебя…

Кенелм вновь и вновь возвращался мыслями к девушке, которую он увидел на рынке.

В своей жизни он знавал многих красоток. Молодость, нагловатая уверенность в себе, подкреплённая высоким происхождением и состоянием, – всё это позволяло Кенелму без особенных усилий получать то, что ему хотелось. Дамы из знатных семей, завязывая с ним интрижку, ещё до начала близких отношений понимали, что их любовник не из тех, что будут впоследствии докучать им своей ревностью. Эти романы были стремительны, красочны и совсем не обременительны для обеих сторон. Девицы же попроще летели на призыв «быстрого ястреба», как мотыльки на огонёк свечи. Небрежное движение руки, бросавшей на прилавок горсть монет; испытующе‑бесстыдный взгляд серых глаз, проникавший за лёгкую ткань лучшего платья; не допускающий возражения тон, которым Кенелм назначал время свидания, – всё это сводило простушек с ума.

Кенелм досадовал на то, что стражники, а затем и светловолосый мо́лодец появились так не вовремя. Не будь их, он бы и сам спас несчастное создание, застигнутое волнами моря житейского.

Увлёкшись фантазиями, он стал представлять себе, как одной рукой обнимает девушку за талию, а в другой держит шпагу. Незнакомка испуганно прижимается к нему, а он награждает ударами наглецов, осмеливающихся преградить им путь. Когда же они доходят до дома, в котором живёт эта красавица…

Избалованный вниманием, начинающий скучать в привычном обществе, молодой аристократ давно уже искал для себя нечто особенное.

Манор почтительно кашлянул, прерывая фантазии своего хозяина.

Да, но где же дом, в котором она живёт?

Это и следовало выяснить.

– Завтра ты отправишься на рынок в Речном конце и выяснишь всё, что сможешь, об одной девушке! – сказал Кенелм слуге.

– Осмелюсь спросить, о какой? Там может быть много девиц.

– Она была сегодня в чём‑то голубом. То ли шаль, то ли накидка, я запамятовал. У неё тёмные волосы…

– Брюнетка? – уточнил Манор.

– Нет, нет, не настолько. Тёмно‑русые.

– А рост?

– Невысокая. Я не люблю дылд, ты же знаешь.

– Милорд намекнёт, кого мне до́лжно искать? Знатную особу или простую горожанку?

– Эта из простых. Впрочем…

Кенелм взял паузу, во время которой пытался вспомнить ещё какие‑нибудь детали.

– Чем больше думаю о ней, тем более уверяюсь, что она – незаконнорождённая дочь какого‑нибудь графа. И одета была совсем незатейливо, а ведь чувствовалось в ней нечто особенное! – воскликнул Кенелм.

– Уж не изволили ли Вы влюбиться в эту особу? – засмеялся на правах старого слуги Манор.

– Что за глупости приходят тебе на ум! – фыркнул Кенелм.

– Простите!

– Итак, завтра ты осторожно выведаешь, как её зовут, где она живёт… Насколько она покладиста…

– Понятно, – кивнул Манор.

На следующее утром он выбрал в своём гардеробе самое скромное платье, в котором походил больше на ткача, нежели на слугу знатного господина, и отправился на рынок.

Расхаживая с большой плетёной корзиной между торговыми рядами, Манор весело торговался с разбитными тётками из столичных предместий. Шутка за шуткой, прибаутка за прибауткой – и вот он уже знал, в какой день что́ лучше покупать, откуда на прилавках появляется птица, откуда привозят овощи…

О предмете воздыхания своего хозяина он спрашивал как бы между делом. Отпустил комплимент одной красотке, похвалил ловкость и сноровку другой – та в мгновенье ока собрала ему целый набор из трав для ароматного супа. Даже намекнул, что он – вдовец, недавно приехал в Красный город и не прочь снова жениться. Вот только пока присматривается к нравам местных девушек. Кому не известно, что худая жена в доме – хуже врага‑кочевника! Горюшка с нею не оберёшься, а ему бы хотелось мира и спокойствия.

– Наши‑то девки ничего, но с характером! – засмеялась одна краснощёкая баба с лукавыми глазами. – Абы за кого не пойдут.

– Э, да ты никак на возраст мой намекаешь? – подхватил шутку Манор и приосанился. – Оно‑то, конечно, того, да только я ещё мужчина вполне себе.